Хаим Граде - Безмужняя

Реб Лейви откидывается головой на спинку кресла, и его мокрое от пота лицо морщится в иронической улыбке: им не дотянуться и до лодыжек полоцкого даяна. Тот крепок в своем убеждении, а раввинов заботит лишь, чтобы их не задевали и чтобы все было шито-крыто. Поэтому полоцкий даян считает их трусами и нисколько не уважает. Реб Лейви открывает глаза, оглядывает опустевшее помещение и опускает на стол отяжелевший кулак:

— Но со мной он вынужден будет считаться. Я буду преследовать его до конца!

Моэл Лапидус уткнулся остроконечной бородкой в листок, висевший на синагогальном дворе. Виленский ваад извещал, что не согласен с решением полоцкого даяна, который объявил свободной агуну, не имевшую свидетелей. Сформулировано это было ученым языком и очень кратко, словно писали не чернилами, а огнем и раввины боялись обжечь пальцы. «Они не согласны. И только?» — размышлял Лапидус. Все же одна деталь ему понравилась. В объявлении было сказано, что все проповедники и законоучители обязаны ознакомить с решением виленского ваада всех прихожан в синагогах и молельнях.

У объявления появился высокий грузный мужчина с белой бородой по пояс — реб Йоше, старший шамес городской синагоги. Он очень доволен и усмехается в свои львиные усы. Моэл Лапидус в числе его сторонников, и реб Йоше шепотом сообщает ему, что Залманка должен расклеить это объявление во всех синагогах. Моэл поражен: побитый Залманка сам расклеит объявление о том, что заслуженно получил пощечину? Это хорошо, очень хорошо! Но как знать, что он это исполнит?

— Если бы ему велели, он бы наклеил листок на дом полоцкого даяна, лишь бы только я брал его на свадьбы! — усмехается реб Йоше и удаляется, заложив руки за спину. Городская молва изменилась в его пользу, отныне и впредь никто не станет устраивать свадьбу без него.

Моэл глядит ему вслед и заключает, что этот реб Йоше — проныра и хитрец. Добился своего, а до остального ему и дела нет. А вот его, моэла Лапидуса из семьи Рокеах, так и не приглашают делать обрезание. И значит, обязательно надо проследить, чтобы повсюду были расклеены объявления. Узнав, что полоцкий даян сделал свободной замужнюю женщину, все поймут, что он и моэла отстранил ни за что ни про что, и снова станут приглашать Лапидуса на обрезания. Ведь он же не берет ни копейки!

Лапидус обежал все молельни: объявления висели всюду у входа. Но он не заметил, чтобы прихожане стояли возле них и обсуждали это дело. Лапидус стал допытываться у молящихся, читали ли они, что полоцкий даян предан отлучению. Ему ответили, что отлучению предают при черных свечах, при звуках шофара [112] Шофар — ритуальный духовой музыкальный инструмент, сделанный из рога барана или козла. и с обличительными проклятиями. А члены ваада пишут в своем листке, что они не согласны с мнением полоцкого даяна, только и всего. Увидев, что объявление действует слабо, Лапидус кинулся к проповедникам молелен с упреками: почему, мол, они не извещают в своих обращениях к прихожанам, что в объявлении подразумевается именно отлучение? Ведь мы живем в изгнании, и раввины просто опасаются огласить отлучение в синагоге при черных свечах, звуках шофара и обличительных проклятиях.

Один проповедник ответил, что, по его мнению, полоцкий даян не так уж и неправ. Второй отрезал: «Без меня! Я не стану обрекать на голод жену и детей полоцкого даяна!» Третий проворчал, что не намерен быть глашатаем ваада за те гроши, которые получает. Четвертый прокряхтел, что он-то как раз сторонник ваада и в субботней проповеди упомянул об этом объявлении, но долго на нем останавливаться побоялся, потому что в синагоге этой молятся прихожане с новыми идеями и они могут признать правым именно полоцкого даяна. В конце концов, Лапидус наткнулся на весьма искушенного проповедника, который дал ему понять, что, судя по стилю объявления, раввинам вовсе не нужно, чтобы вопрос был поставлен ребром.

— Неужели? — прикинулся простаком Лапидус и подумал про себя, что ему-то как раз необходимо, чтобы вопрос был поставлен ребром. А он обнаружил, что усилия его напрасны и отлучение рассыпается, расползается в руках, как паутина.

Лапидус побежал вниз по Широкой улице и вверх к Зареченскому рынку взглянуть на синагогу полоцкого даяна. Обратно во двор городской синагоги он примчался как ошпаренный. На дверях Зареченской синагоги объявления вообще не было. И кто огласит там, что полоцкий даян предан отлучению? Он сам, что ли?