Альманах немецкой литературы. Выпуск 1.

Вообще: сначала нужно освободить язык.

Какой-то продавец книг из Цюриха познакомил его с одним анархистом. Они встречались в Одеоне. Запись беседы.

Существуют ли еще анархисты в Швейцарии?

Да, конечно.

Сколько?

Трудно сказать. Мы теперь не организованы, как раньше. От двух до трех тысяч. И к тому же надо подсчитать симпатизирующих…

Симпатизирующие — это что такое?

Художники и артисты, например, которые отрицают нынешнюю коммерциализацию искусства. Это, конечно, не политические анархисты, но они с нами заодно. Головин, к примеру, или молодой Гвердер здесь, в Цюрихе.

Это несколько расплывчато…

Художник, артист, который стремится к чему-то совершенно новому, обязан быть анархистом. Я это так вижу. Только из разрушения старой формы возникает новый порядок, искусство… Это то же самое, к чему мы стремимся политически. Только благодаря разрушению можно прийти к порядку.

Вы всегда говорите «мы»…

Я имею в виду группу… политических анархистов.

В каком случае можно считаться анархистом?

Трудно сказать.

У вас есть связи с социалистическими партиями? Или с внепарламентской оппозицией?

Нет, мы отвергаем любые организационные формы. Мы не авторитарны. Мы знаем также, что сейчас мы слишком слабы для последовательной политической работы. Мы хотим быть лишь жалом. Бакунин сказал однажды: наша задача — разрушение; только после этого может произойти настоящее обновление.

Что общего у вас с анархизмом Бакунина?

Масса общего. Конечно, я могу говорить только о себе, так как у нас нет никакой философской ортодоксальности, никакой догмы, и поэтому я не знаю, думают ли мои друзья так же, как я. Поэтому мне приходится говорить «я» вместо «мы»… Итак, приведу один пример: бакунинскую теорию стихийной революции… Вы, наверное, убедились по Парижскому маю, какой взрывной силой она обладает… я думаю, у нее больше шансов, чем у ленинской кадровой революции. Будущая революция, конечно, будет стихийной революцией, она произойдет совершенно неожиданно, возможно мгновенно, когда мы не будем даже помышлять об этом.

Ландау рассказал мне, что в начале года в Цюрихской ратуше подложили две бомбы. Как вы думаете, это были анархисты?

Наверняка. Точно. Первый принцип анархизма — поджог ратуш и банков, уничтожение имущественных документов и судебных решений.

Я все еще не понимаю, когда считаешься анархистом… В том случае, если ты член анархистской группы?

У нас нет союза, куда мы платили бы ежемесячно членские взносы, мы не издаем собственного журнала, и у нас нет никаких значков… Это во Франции… но там свои традиции… Анархист всегда одинок. Трое — это уже социалистическая секта…

Анархизм все же может превратиться в политическое движение…

Духовное движение! Впрочем, я — за практические действия…

…за разрушение?

Да.

Итак, анархист — это человек, если употребить клише, который бросает бомбы?..

Почему клише?

Разве это не так?

… В общем-то, да…

Они еще посидели некоторое время, попивая чай. Собеседник попросил не упоминать его имени.

L’homme revolté est l’homme de la destruction [10] Восставший человек есть человек разрушающий (франц.). . Что потом? Хватит мифов о Сизифе. Миф о Прометее.

Прометей: первый анархист. Первый, который восстал против господствующих общественных отношений. Б. пытался в Дрездене уговорить Рихарда Вагнера написать оперу о Прометее.

У меня тогда, захваченного чтением Евангелия, созрел план-набросок для идеальной сцены будущего, план трагедии «Иисус из Назарета», Б. просил меня избавить его от ознакомления с этим планом; а поскольку я пытался заинтересовать его несколькими устными рассказами о своем плане, он пожелал мне успеха, но очень настойчиво просил меня обязательно представить Иисуса слабым. Относительно музыки он предлагал при любых вариациях композиции только три текста: тенор должен был петь: «Обезглавить его!» Сопрано: «Повесить его!» и Basso continue: «Расстрелять! Расстрелять!» Р. Вагнер «Моя жизнь».

В своем изгнании в Сибири Б., по всей видимости, начал работать над поэмой о Прометее. Записи пропали. Теперь, незадолго до смерти, Б. опять вспоминает об этом.

В борьбе титанов за господство над богами и людьми Прометей бился на стороне Зевса. Жестокость и произвол небесного владыки обрушились на него позже, когда он стал защищать интересы людей. Он похитил огонь и отнес его людям, а бог хотел утаить его от них. Тем самым Прометей защитил людей от уничтожения и призывал их совсем освободиться от господства богов. Таким образом, он создает предпосылки для культурного развития человечества.