Альманах немецкой литературы. Выпуск 1.

За это Зевс приказывает приковать бунтовщика и филантропа к скале.

Но власть Зевса однажды кончится, бог сам породит противника, который сбросит его с трона и должен будет усвоить, что существует два обстоятельства. Это знание Прометея побудило Зевса послать Гермеса в качестве посредника, чтобы договориться с прикованным Прометеем.

Мятежник не захотел получить свободу ценой рабства. Он предпочел принять еще более тяжкое наказание. Громом и молнией он был низвергнут в пропасть, и орел каждый день выклевывал его печень. Новые угрозы не действовали на Прометея, то были слова; но мир будет потрясен не словами, а революционными делами, в которых главное и решающее есть образ действия. Зевс смог наказать Прометея, но не уничтожить. С невероятным терпением дожидался прикованный Прометей дня своего освобождения.

ВОССТАНИЕ ЕСТЬ МАТЬ И СОЗИДАТЕЛЬНИЦА ЛЮБОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ.

Бакунин в: “Rapports personels avec Marx”, 1871.

Нет, он никогда и не собирался писать биографию Б., с самого начала не собирался; его интересовал лишь поздний Б. Стареющий революционер: нет ничего более трагичного и комичного одновременно. «Можно было представить себе это очень ярко», — сказал он.

Когда в 1863 г. Б. вместе с Лапинским снарядил судно, чтобы поспешить на помощь повстанцам в Польше, они не смогли пройти через Швецию. Ему пришлось вернуться в Лондон, у него были нелады из-за польских дел с Герценом, который с самого начала их не одобрял. Б. переехал во Флоренцию.

В 1870 г. он принимает участие в восстании в Лионе. В результате нападения он вместе с группой революционеров занимает ратушу. Но уже через несколько часов (даже до сожжения документов еще не дошло, а именно это Б. проповедовал как одну из первых мер революции) Национальная гвардия вышла из казарм, и Б. с другими восставшими был захвачен. В последний момент его освободили случайно проходившие мимо повстанцы. Он осел в Марселе и ждал там признаков всеобщего народного восстания. Курьера, которого он послал в Лион, перехватили. У курьера нашли список лионских друзей Б-а, и они были арестованы.

Через три года (в 1874 г.) Б. находится в Болонье. Отсюда должен был быть дан сигнал главного восстания с целью свержения монархии. Но в решающую ночь Б. напрасно ждет в Albergo del Sole условного сигнала. Восставшие уже за несколько дней до этого, как раз когда они хотели собраться, были схвачены милицией; их тайное убежище было выдано. Б-ну удалось, спрятавшись в повозке с сеном, бежать из города.

(И снова: слишком большая вера Б-на в стихийную силу масс во время начала революции. Его нетерпение. Определение Герцена: «Б. принимает второй месяц беременности за девятый».)

Когда он вернулся, Кафиеро, его близкий друг, предупредил его о расторжении договора на «Баронату» в Локарно. Он купил в долг виллу «Бессо» в Лугано и пробовал разводить по новой методе овощные культуры. Он читает « Мир как воля и представление» Шопенгауэра.

Друзья отходят от него. Один из тех, кто до последнего держался за него, — это Огарев. Ему он часто пишет. Однако Огарев очень редко отвечает. Он пьет. Б. многократно ругает его в своих письмах (»Старый друг, пей в меру!») и жалуется, что Огарев не дочитывает его писем до конца и забывает ответить на вопросы Б-на. Представьте только себе эту картину, повторил он: Б., революционер, старый и больной, измученный астмой, покинутый друзьями, один со своей страстной (все еще яростной) ненавистью, выливаемой в письмах к далекому, живущему в Лондоне другу, впавшему в маразм от пьянства и не воспринимающему смысла его слов…

В последние годы жизни Б., из страха предательства, не называл ни имен, ни названий учреждений, а на их месте ставил цифры. Своим друзьям он отдельно послал список имен и цифр, которыми нужно было пользоваться в качестве шифра.

Бакунинимел номер 30

Маркс— 74

Гильом— 10

Лермонтов— 8

Салье— 78

Гройлих— 141

Стемпковский(польск. социал. общество) — 154

Большинство цифр не смогли расшифровать.

С Губернатисом он договорился о секретном языке. Каждую неделю он посылал ему шифр, который тот должен был выучить наизусть.

В переписке с Нечаевым он пробовал различные симпатические чернила.

Из окон «Баронаты» он упражнялся в световой сигнализации через озеро Lago Maggiore.

Он приехал в Локарно, был октябрь, и слегка накрапывал дождь. Сначала он справился о вилле «Бароната» в туристском агентстве, потом у шофера такси, потом в книжном магазине напротив вокзала, кто-то вспоминал, что как будто бы когда-то слышал это название, но никто не знал, в какой связи, и никто не знал местоположения виллы — и, уж конечно, никто не знал, что Б. когда-то жил здесь. «Бароната» недавно стала объектом спекуляции земельными участками, она продавалась за десять миллионов франков: это он узнал от торговца газетами, который ему еще посоветовал спросить в “Eco di Locarno”, но редакция уже закрылась. Он вспомнил какой-то фильм, который смотрел по телевизору, о немецких писателях, что жили в Локарно или в его окрестностях, он вспомнил об Андерше, нашел его номер в телефонной книге, но Андерш уехал, тогда он позвонил Нейману, который еще не вернулся с заседания PEN-клуба в Mentone, у Фриша никто не ответил; наконец ему пришел в голову издатель Шифферли (Меринга он не нашел в справочнике), жена которого порекомендовала ему журналистку с редкой фамилией Хазенфац, она знала по крайней мере, что аптекарь «Под аркадами» в Muralto хотел превратить «Баронату» в санаторий, и вот к этому-то аптекарю он потом пошел, тот уже отказался от своих планов, но знал точное расположение «Баронаты» и нарисовал на обороте рецепта, как пройти туда. Рецепт он ему с собой не дал, и пришлось, поскольку все подробности не запомнились, по дороге спрашивать.