Михаил Армалинский - Соитие (Альманах эротической литературы)

Всю свою жизнь Аг мечтал о путешествии, которое стало бы для него началом новой жизни, так что, когда ему предоставилась возможность переселиться в будущее, он ухватился за неё обеими руками. Не было планеты в солнечной системе, где бы он не побывал, и все они лишь напоминали Землю в разные периоды её существования, и Аг стремился совершить настоящее путешествие — путешествие в другую галактику, где он надеялся увидеть иные миры иных времен.

Последние несколько лет его стало невыносимо раздражать человеческое общество, в котором он находил всю больше и больше лицемерия и глупости. Он верил, что где-то во Вселенной должны были возникнуть цивилизации, основанные на совершенно иных, чем на Земле, отношениях между мыслящими существами.

В тот год Ассоциация исследования Галактик набирала добровольцев для испытаний устройств, летающих с безумной скоростью, и требовались люди, которые были бы готовы пожертвовать жизнью на Земле во имя новой жизни, ожидающей их в другой галактике.

Слухи о жизни в других мирах, которые доходили до людей через телепатические волны, посылаемые теми, кого уже отправили в дальние путешествия, подтверждали неописуемую сказочность иных жизней. Конечно, было невозможно объективно проверить суть телепатических ощущений, испытываемых некоторыми людьми, но именно эти люди и образовали секту, стремящуюся зажить новой, иной жизнью вне солнечной системы. Аг был членом этой секты, и она представляла из себя главный источник людей, питающий Ассоциацию исследования Галактик.

Аг чувствовал себя одиноким и был разочарован в себе, как в человеке безо всяких интересов, кроме интереса к иной жизни. Ему приходилось ежедневно отдавать обществу определенное количество часов, и он с трудом выносил это бремя. Он хотел быть наедине со своими мыслями, которые казались ему достаточно интересными, чтобы заносить их в память Главного компьютера, хранящего мысли, соображения, идеи всех членов общества, которые хотели ими поделиться. Этот компьютер обрабатывал получаемую информацию и регулярно выдавал обзор правительству, а оно использовало его для зондирования направлений мышления в обществе.

Молодая женщина, что была выбрана в спутницы Ага, не была красавицей. Аг, почитатель женской красоты, подумал сначала, что если они будут только вдвоем и сравнивать её будет не с кем, то для него станет безразличным, красива она или нет. Но потом он решил, что память о красоте земных женщин останется с ним навсегда, и он не сможет забыть, что его спутница далеко не красавица.

Ею звали Лю, и по её горящим глазам казалось, что она всегда была навеселе.

В такого рода путешествия людей отправляли парами, чтобы они могли, продолжать человеческий род в ином мире.

Одним из важнейших условий эксперимента было то, что путешественникам не говорилось о конечном назначении. Объяснялось это необходимостью их непредвзятой реакции, которая была гарантией точности эксперимента, суть которого тоже держалась в тайне.

Другим условием участия в полете была бездетность, чтобы в будущем не могло возникнуть конфликтов с собственными потомками.

Куда бы ни отправлялся Аг, в гости к приятелям, что жили поблизости, или на другую планету, он всегда представлял себе, как он будет возвращаться домой.

Готовность и умение живо представить себе конец того, что ещё только начиналось, окрашивало любое событие в грустные тона быстротечности, и хотя в процессе происходящего Аг отвлекался и уже не помнил своих предвосхищений конца, но когда все-таки наступало время возвращения домой, он вновь вспоминал свои ощущения, испытанные в начале, и сравнивал их с теми, что он испытывал теперь, наяву, и всякий раз он поражался точности предвосхищения своих чувств.

Скажем, пригласили его на многолюдную вечеринку, и он, приодетый и полный предвкушения веселья, уже видел себя, возвращающегося, усталого, чуть разочарованного в своих надеждах, потом радостно забирающегося в постель и сладко засыпающего, и вот, идя домой с вечеринки, он узнавал свои чувства, которые он так точно предугадывал, и в этом было какое-то урезание, ущемление прелести непредвиденности, предвосхищение самого грустного — конца — в то время, когда лишь разворачивается самое прекрасное — начало.