Олег Болтогаев: Эротическая литература в Интернет

Великий маринист Иван Айвазовский подарил миру эпическое полотно под названием "От штиля к урагану". Идея предельно проста — слева штиль, справа жуткий ураган. Зритель, скользя по картине взглядом слева направо, (ширина картины — ого-го) может проследить все стадии превращения хорошей погоды в плохую. И обратно.

Как жаль, что никто из других классиков не создал что-нибудь аналогичное под заголовком "От Эроса к Порносу". Сколько вопросов отпало бы тогда.

Какой могла бы быть эта картина в наши дни?

Конечно же, мы не классики, но кто может запретить нам сделать хотя бы робкий, любительский рисунок на заданную тему? Инструментарий у нас есть.

Прежде чем представить, как выглядит вышеуказанное полотно применительно к Сети Интернет (в ее русскоязычной части), вероятно, стоит кратко описать аналогичную картину для, так сказать, литературы в твердом издании, то есть традиционных книг, тем более, что здесь идут частые заимствования.

Итак, рисуем. Слева направо.

Слева бесполые девушки из советских производственных романов. Чуть правее тургеневские образы, рядом с ними Том Сойер со своей Бэкки. Потом плотной группой идут герои Михаила Арцыбашева, далее Клим Самгин, дерзко раздевающий свою Лиду. Где-то посредине полотна ярко выделяется Владимир Набоков с сидящей на его коленях нимфеткой. Немного правее Галя Ганская и другие героини "Темных аллей". Собственно, Бунин и Набоков это центр, все, что левее на эротику почти не тянет, все, что правее, балансирует на грани фола.

Здесь, справа, начинается прямое использование мата, первичные половые признаки обретают свои привычные, знакомые с детства, уличные названия и становятся хорошо различимыми.

Их можно потрогать, оценить, что герои охотно делают, доставляя друг другу много удовольствия. Читателю, видимо, тоже.

Начинает преобладать действие. Причем однотонное, как фа-диез. Герои теряют способность говорить и начинают только стонать. Удивительно, но слово "люблю" исчезает из их лексикона. Точнее, оно приобретает более узкое назначение. Получается, что любить, означает только физиологический акт.

"Займемся любовью?" — это из той же серии вопросов, что и "Пообедаем?".

Совсем близко к правому краю расположился Владимир Сорокин с его несчастной Мариной. Далее русских авторов меньше, так как это место прочно занято так называемой классической эротикой, где у нас в силу нашего менталитета и причин, скорее исторических, наблюдается значительный провал.

Пространство заполнено псевдоисторическими книжками серии "Шарм" и им подобными. Невольно возникает вопрос, почему среди авторов только женщины? Ясно, что это псевдонимы, что писали, скорее всего, мужики, но зачем валить все на хрупкие плечи женщин?

Здесь, справа, очень хорош Блум с его "Кентерберийской сказкой", пожалуй, он должен быть даже левее, чем Сорокин. Повесть написана, несомненно, талантливой рукой и почему-то есть ощущение, что автор никакой не Блум, а наш, возможно, Голубой или Синий, все зависит, как правильнее перевести на русский язык этого самого Блума.

Тут мы видим "Эммануэль" и все производные от нее. Далее Азис Незин с своим дружком Генри Миллером. Затем, странное дело, произведения есть, а вот с авторами туговато. Прячутся авторы. Это означает, что мы вступили в раздел "мягкое порно", где писатель пытается спрятаться от любопытных глаз. И вовсе не потому, что опасается судебного преследования. Судите сами. Можно ли представить себе обед благородного семейства, персон эдак на десять, идет милая, светская беседа, глава семьи, кормилец, в центре внимания, и вдруг, о, ужас, его тринадцатилетняя племянница невинным голосом задает вопрос:

— Дядюшка, а когда планируется выход в свет очередной части Вашего романа "Ранние оргазмы"?

Вот поэтому и прячутся авторы за псевдонимами и фамилиями своих именитых предшественников. Так, у повести "Галчонок" в авторах числится и Чехов, и Вересаев, и просто "земской врач". Есенину приписывается пара рассказов а-ля порно, простой анализ которых легко убеждает нас в невозможности такого авторства.

В одном можно быть уверенным твердо.

"Возмездие" — это, действительно, Алексей Толстой.

Здесь, на самом правом краю, свисают со столиков киосков на железнодорожных вокзалах мягкие журнальчики типа "Первый лифчик" или "Трусики для Аленки". Судя по названиям, авторы, видимо, хотели хоть как-то приодеть своих героинь, а, глядя на картинки на обложках, видишь, что получилось все наоборот.