Ніл Гілевіч - Выбар

Говоря о том, как важно в новых условиях мудрое, продуманное решение вопросов из сферы национально-культурной, хотел бы выделить один момент, затрагивать который вообще-то мне очень горько и тяжело. Но и не высказаться — тоже нельзя. Ведь сколько живешь — столько веришь, что если твои слова говорятся искренне и во благо всем, то их обязательно поймут. И примут. И не обидятся на тебя.

Странным, непонятным, загадочным остается для меня и сегодня то, как не воспринимаются национальная кривда и боль нашими кровными братьями — представителями русской интеллигенции. О чиновниках не говорю: они сознательные проводники определенной линии в национальной политике — курса на слияние языков и наций, на ассимиляцию. О простых рабочих людях тоже не говорю — во-первых, их не учили тому, насколько это деликатный и сложный вопрос — межнациональные отношения, во-вторых, они, как правило, берут пример с начальства и интеллигенции. Говорю именно о последней — об интеллигенции. Ибо на кого же, если не на нее, рассчитывать? Всю жизнь — начиная со школьных лет — встречаюсь, общаюсь с нею, имею немало знакомых, товарищей и друзей, и как редко, как редко случается услышать то, что хочешь услышать, — хотя бы слово понимания и сочувствия, если уж не угрызения совести и возмущения. Да, вспоминаю, как на пленуме Союза писателей в Москве, в ответ на мое выступление, прозвучал голос неподдельной озабоченности нашей белорусской бедой — состоянием языка нашего, белорусской школы, белорусской книги, национального театра. Это был голос большого писателя и замечательного интеллигента Сергея Павловича Залыгина, — поздоровь его, Боже! Прозвучали тогда же и сочувственные голоса некоторых иных моих собратьев. Но это — скорее исключения. Зато как часто встречаешься с поразительной глухотой к тому, что тебе болит. Да как нестерпимо болит! Какой мучительной — ибо от унижения и оскорбления — душевной болью! Сколько раз, даже от близких знакомых, приходилось слышать в ответ на крик души какое-нибудь такое рассуждение: «Да бросьте вы этот свой национализм! Мы же один народ! Да, три славянских племени, и есть племенные различия, наречие у каждого свое, но народ-то мы один — русский! И нам надо быть вместе, вкупе, ведь из одного же корня мы и все у нас едино».

Вот такое тебе братское успокоение. Один народ — и все тут!

Почти слово в слово то же, что в прошлом столетии говорили нам и о нас господа Катковы и Победоносцевы. Все уроки истории — побоку!

Итак, народ един — и мы будем делать все, что на пользу этого взгляда, этой позиции. Будем содействовать ассимиляции вашего языка и — всеми возможными способами препятствовать вашему национальному возрождению. И то, что практически многие делают именно так, — это очень плохо. Это — опасное заблуждение с неизбежными трагическими последствиями. Дружбе нашей это отнюдь не на здоровье.

Хоть и с превеликим опозданием, надо все же понять наконец, что никогда — никогда! — на этой земле не будет благостного братского дружелюбия, пока все, живущие здесь, не научатся уважать достоинство, язык и культуру народа, оказавшегося в национально-культурной реанимации, и не почувствуют своего естественного человеческого долга перед ним. Такого же естественного, как чувство необходимости прийти на помощь человеку, с которым на твоих глазах стряслась беда-несчастье. Но, увы, до такого нравственного самочувствия и состояния многим у нас еще, кажется, очень далеко. Судя, например, по тому, как в некоторых республиканских (естественно, русскоязычных) газетах злобно-издевательски, неприлично изощряясь в остроумии, пишут о тех, кто прилагает усилия к возрождению своего родного белорусского языка. И ведь делают это люди образованные, политически грамотные, несомненно считающие себя интеллигентами. И конечно же — ратующие за гражданский мир в республике, за национальное согласие. А как же! Вот только интересно знать: как они думают этот гражданский мир обеспечить? Глумлением над национальным достоинством белорусской интеллигенции? Или наглой — известной со времен оных — самоуверенностью, что она эти обиды проглотит молча, стерпит, как это многожды бывало раньше? Ну а если не проглотит и не стерпит? Какой разговор может получиться дальше? Этого ли хотите, уважаемые сограждане и дорогие сородичи? Если этого — то снимите, пожалуйста, цивильные сюртуки, которые так облагораживают вас, — пусть будет видна скрываемая под ними жандармская униформа. Если же вы не хотите этого и, следовательно, униформы на вас нет, — тогда вам предстоит решительно изменить свое отношение к судьбе белорусского языка и культуры, тогда вы будете делать все от вас зависящее, чтобы помочь создать необходимые им условия для свободной естественной жизни. Для такой жизни, какою живут на своей родной земле ваш язык и ваша культура.