Геннадий Головин - Стрельба по бегущему оленю

Потом Андрей еще многому удивлялся. Удивлялся тому, как это он додумался начать стрелять в воздух, чтобы привлечь внимание. Удивлялся и тем медицинским познаниям, которые вдруг у него появились: он сумел перевязать столь жестокую рану, и перевязать неплохо. Удивлялся спокойствию, с каким он все это проделывал.

С той стороны оврага, от ручья, раздались крики.

— Сюда! Скорей поднимайтесь сюда! — заорал Боголюбов, таким, видимо, тревожным голосом, что те, не переспрашивая, бросились к нему.

Караулов, увидев, что Павел лежит, первым делом крикнул:

— Это ты его?

— Болван! — обиделся Боголюбов. — Это Савостьянов стрелял.

— Сашка? — недоверчиво оглянулся на него Караулов, стоя пород Павлом на коленях. Он зачем-то слушал сердце раненого, хотя хриплое дыхание Павла было слышно в пяти шагах.

— Оттуда. С берега ручья, — сказал Боголюбов. — Павел бежал от дерева сюда. Савостьянов стоял на берегу и целился в Павла, я все это видел. Он сделал два выстрела. Первый раз промахнулся, вторым — попал. Я видел это.

Все стояли вокруг и с ужасом внимали. Лишь Караулов, стоя на коленях, задумчиво глядел вдаль, принимая решение. Да Таня, не слушая Андрея, подошла к Павлу, склонилась над ним и стала вытирать с лица его грязный пот.

Наконец, Караулов все продумал.

— Жора! Иди вместе с ним. Пусть он покажет место, откуда якобы стрелял Савостьянов. Ищи гильзы. А мы пока попробуем перенести Павла Николаевича.

— Может быть, сюда можно машину подогнать? — спросил Андрей и посмотрел на Жорика. Тот покрутил головой.

— Тогда давайте скорее, — заторопил всех Боголюбов и начал спускаться вниз.

— Не спускай с него глаз! — крикнул мудрый Караулов.

Гильзы они нашли сразу. Бегом догнали несущих Павла и вручили их Караулову. Тот сунул гильзы в карман и дал новое распоряжение.

— Попробуйте догнать этого гада! Далеко он не мог уйти. В случае сопротивления стреляйте!

— Так я же уже стрелял в него. Он должен лежать где-то вон там… — Андрей указал.

— Стрелял? — с подозрением переспросил Караулов.

— А что я должен был делать? Глядеть? — зло сказал Андрей. — Он же убегал!

— А ну вас всех к черту! — неожиданно сказал Караулов. — Идите! Заберите его.

Жора с Андреем скатились к ручью. Боголюбов сориентировался, и они, ломая кусты, бросились наверх.

Они пробежали метров двадцать, как вдруг раздался выстрел, и на голову бегущего Жорика упала ветка, срезанная пулей.

— Ложись, Андрей Тимофеевич! — заорал Жорик веселым голосом. — Ложись и окапывайся!

Веселым голосом он кричал потому, что уже лежал в канаве и вылезти оттуда решил только после полной победы над Савостьяновым.

— Куда ты, Андрей Тимофеевич? Сдурел, что ль? — более тревожно прокричал он, увидев, что пригнувшийся было Боголюбов снова побежал в рост.

— Черт! — сказал Жорик. — Не оставаться же… — и невыносимо сгибая тело, тоже сделал несколько перебежек от дерева до дерева.

Снова ударил выстрел.

Жорик опять очутился почему-то на земле. Послушал эхо, гулко прокатившееся по оврагу, — так уютно было лежать… Но вдруг всполошился — стало тихо. Уже не слышно было треска, который сопровождал бег Андрея. Может, его уже убило?

— Андрей Тимофеевич! — крикнул он. — Андрей Тимофеевич! — заорал он уже с паническими нотками в голосе.

— Чего кричишь? — раздался голос Боголюбова совсем недалеко. — Иди сюда. Уже можно.

Жорик поднялся и пошел на голос, преодолевая желание пригнуться как можно ниже к земле.

— А где этот фраер? А то еще долбанет между глаз… — говорил он громко, взбираясь по откосу, и вдруг замолк, наткнувшись на злой, брезгливый взгляд Савостьянова, который полулежал, привалившись спиной к стволу сосны. Ружье он держал на коленях.

Снизу, из-под спины, плыла темная, грязная от хвои, веточек и прочего лесного мусора лужа, должно быть, крови. Жорик еще никогда не видел такого количества крови.

Рубаха на Савостьянове была разорвана. На правом бедре у паха топорщилось некое сооружение вроде бантика, из которого торчал сучок.

— А что это такое? — нахально и любопытно спросил Жорик, указывая на бантик.

Никто ему не ответил. Савостьянов равнодушно отвел взгляд. Боголюбов промолчал.

Только минуты через три, когда они, запыхавшиеся, обессиленные, выволокли тонко кричавшего Савостьянова на гребень, Боголюбов сказал, лежа на земле:

— Это, Жора, называется жгут. Чтобы останавливать кровь. Учись. Может, когда-нибудь пригодится.