Геннадий Головин - Стрельба по бегущему оленю

— Ладно, — опечаленно согласился старик. — Оставим это.

— Оставим… — согласился и Павел.

«А это-то тебе зачем, Савостьянов?!» — подумал он.

Он вышел из корректорской, нашел в пустующей комнате телефон и стал звонить в управление. Его бередила жажда деятельности.

Долго никто не подходил. Павлу даже стало совестно: люди спят, а я пристаю по пустякам. Хотя, с другой стороны, какого черта они спят на дежурстве?!

Наконец трубку сняли.

— Валера? — спросил Павел. — Извини, что прервал твой плодотворный сон. Однорукого, о котором я звонил вчера, не задержали?

— Ты что, обалдел? — вежливо и сонно спросил Валера.

— Тебе снилась Марыся, — ехидно догадался Павел. — Если можешь, прости…

— Кстати, о Марысе, — сказал дежурный. — Вчера твою жену видели в Доме офицеров с одним пижоном. Ну, ты знаешь, с доктором, который недавно приехал. Интересуешься?

— Очень. Ума только не приложу, причем здесь Марыся?

— Железный вы человек, Паша Николаевич, — похвалил Валера.

— Он, кстати, не так уж и недавно в нашем городе — почти два года, — заметил Павел.

Павел гуляючи шествовал по улице, насвистывая все тот же въедливый «Лепесток розы» и думал о том, что глотание кишки дважды за сутки — это слишком, даже для такого несомненного героя, как он.

Если бы ему кто-нибудь сказал еще вчера, что он сам будет добиваться проведения над собой этой процедуры, скандалить с утра пораньше — направления у него, видите ли, нет! — трясти удостоверением и даже стучать по столу главврача городской больницы кулаком — он еще вчера откровенно посмеялся бы над таким человеком.

В это утро ничего другого не оставалось, как посмеиваться над собой. Да, товарищи, это правда: по собственному желанию он скрупулезно сдал все те анализы, которые сдавал в железнодорожной больнице, покорно глотал кишку и пил какой-то там барий. И ведь никто не оценит, вот в чем беда, никто не прошепчет восхищенно за спиной: смотрите-смотрите, это тот самый, который…

Что за профессия, в самом деле! Молчи, скрывайся и таи, какой ты исключительно замечательный человек — с самой большой буквы.

Но он был доволен, чего уж скрывать. Свидетельством тому была легкомысленная песенка «Лепесток розы», но не только она, а также умиротворенная улыбка на физиономии и вдохновенные взгляды на встречных девушек. В хорошем настроении, чего уж говорить, шел по улице III Интернационала Павел Игумнов.

Цель его путешествия была гуманна и проста — посещение Александра Даниловича Косых, жестоко пострадавшего в борьбе с преступным миром.

Павлу в больнице искренне обрадовались. Причиной тому были, к сожалению, не личные качества Игумнова, особенно ярко, как мы говорили, проявившиеся именно в это утро, но о которых обслуживающий персонал понятия не имел, — ему обрадовались потому, что поступивший вчера вечером больной Косых Александр Данилович, легкое сотрясение мозга, состояние удовлетворительное, температура 36,8, объявил сегодня поутру голодовку.

Прекрасная манная каша остывала на тумбочке возле постели Александра Даниловича, когда в палату в сопровождении медсестры вошел тот, ради свидания с которым эта самая прекрасная каша остывать была обречена.

Косых непреклонно лежал с пузырем на голове и мрачно что-то обдумывал.

Увидев Павла, больной победно ухмыльнулся. Затем, выждав, пока Павел усядется, а сестра покинет пределы палаты, он сделал таинственный жест.

Павел наклонился, и Александр Данилович прошептал одну лишь фразу:

— Я его сегодня видел.

— Да ну?! — сказал Павел не очень серьезно.

— Святой истинный крест. Часов в семь утра он прохаживался возле ворот. Я не спал — боялся покушения, — обстоятельно продолжал Александр Данилович. — Потом сосед, вон там который спит (он показал на пустую койку), — извиняюсь, воздух начал портить… Я, значит, решил окошко пошире открыть, подхожу — возле ворот ходит он.

— А почему вы решили, что это именно он ?

— Как же? Он же сухорукий, и в кителе. Он !

— Ну ладно… А как ваше здоровье? — деликатно перевел разговор Павел.

— Мое-то здоровье крепкое, — обиделся Косых. — Иллюзий еще не появлялось.

— Галлюцинаций?

— Может, и галлюцинаций. Вам, милиции, виднее. Небось уж доложили: Косых, мол, срок отбывал? Где ж ему верить!

Тут Павел даже будто бы рассердился:

— Это вы бросьте, Александр Данилович! Мне действительно известно, что вы отбывали заключение, но ведь и другое мне известно: что у вас семья, что вы на хорошем счету. Я вам доверяю — просто торопиться в нашем деле нельзя. А вам лично я очень даже доверяю! И вы уже могли в этом убедиться, между прочим.