Геннадий Головин - Стрельба по бегущему оленю

— Э-эх, Савостьянов! А ведь ликовал, наверное, придумав столь дьявольский план. Я-то тебя было зауважал, а ты — так… сверхчеловечек с кварцевым загаром.

«Постой-постой, — остановил он себя. — Так, значит, он и представления не имеет, как именно произошло убийство?!»

И привычно явилась мысль: «А не подбираешь ли ты фактуру, друг дорогой? Ну-ка, посомневайся!»

А следом — пришел другой, давешним испугом кольнувший вопросик: «Может, просто обрадовался, предположив, что про болезнь — это все злодейская савостьяновская выдумка?!»

Нехорошо ому стало от такой мысли.

Но сегодня он стоял на ногах прочно: быстро перебрал мыслью все несомненные для него факты, как кочевник перебирает четки, — все бусины были на одной ниточке.

Вот только с болезнью: могло быть и так, и этак. Скорее, так, как я подумал, сказал себе он и вдруг разозлился: — Да подожди ты до завтра, до анализов, психостеник несчастный!

Потом невсклад подумал: «В отпуск поеду один. Отдыхать буду, а не созерцать Валентинины курортные блудуары. Нервы — ни к черту!»

Да, сегодня он был уже другой. Вчера от этой же самой мысли — насчет болезни — он давно бы студнем растекся, а сегодня — напротив — разозлился, словно бы внутренне заострился.

Александру Даниловичу, входя в палату, сухо бросил:

— Не дописали еще? Поторапливайтесь!

К окну подойдя, вниз на сухорукого взглядом глянул орлиным, недобрым: «Ну, тебя-то через пару часов я насквозь буду видеть!»

«Хватит мне с вами церемониться!» — такая теперь была диспозиция. «Вы со мной не церемонитесь, так что же я буду чистоплюйством с вами заниматься? Как бы не так! Правильно критиковал меня раньше Мустафа Иванович за то что надклассово мыслю, понимаешь! Оттого и нервную систему к чертям собачьим с вами, черти собачьи, расшатал!»

Действительно, наверно, расшатана была система — потому что неожиданно вдруг засмеялся над собой, таким…

Спиртонос скучал. Клиенты созревали медленно. Он стоял, облокотившись об ограду, что-то бесконечно пережевывал — видно, зубов недохват был большой — терпеливо поглядывал вокруг.

Но вдруг забеспокоился, посмотрев в конец улицы, отпрянул от заборчика и быстро-быстро поспешил прочь от больницы.

Павел с любопытством ждал. Почему-то он не очень даже удивился, увидев, что из-за угла появился Савостьянов.

Это было любопытно, но не слишком-то убедительно: может быть, Савостьянов как зав. отделением просто гонял в свое время этого шаромыгу?

Гораздо достоверней был вид Савостьянова. Куда девалась бравость и победительная повадка? Где были спортивная фигура, упругий шаг, развернутые плечи?

Савостьянов брел походкой очень усталого человека. Если человек день и ночь думает об одном, он ходит именно так: плоскостопо, глаза устремив долу, медленно и трудно, будто по грудь в воде.

Павел, не стесняясь, упивался злорадством, которое вспыхнуло в нем при виде этого полинявшего супермена. Он уже знал : перед ним человек, который будет делать ошибки — одна за другой — пока не разоблачит себя окончательно! Если бы его спросили сейчас, почему он так считает, он не смог бы, пожалуй, внятно ответить, но он уже знал .

— Написали? — Он взял лист из рук все еще размышляющего над текстом экскаваторщика. Бегло прочитал.

— Вот здесь… — Он указал пальцем. — Напишите то, о чем вы говорили мне утром. «На рассвете возле ворот я видел человека, который, как мне показалось… как мне показалось ,» — подчеркнул Павел.

Косых вдруг ухмыльнулся добрейшим образом и сказал:

— Да не показалось мне, а, точно, он! Я человек обидчивый, но, жена правильно говорит, отходчивый. Пиши, едрит-твою-качель, «этого человека я видел сегодня утром…» Глазки-то я, конечно, прижмурил там, в бараке, но малость разглядел его.

— Нет уж, мил-человек, пишите сами. И подписаться не забудьте. Неужели скрыли бы, — изумился вдруг Павел, — Александр Данилович? А вдруг это он — точно так же, как вас — эту девочку ударил?

Косых опять напустил на себя непроницаемо-обиженный вид.

— Это уж мое дело. «Скрыл — не скрыл». Много я от вас наскрывал? Топор, и тот вернул. А он мне аккурат уголь колоть пригодился бы. «Скры-ыл!»

— Ладно! — засмеялся Павел. — Поймаю злодея, куплю вам точно такой же топорик, как беззаветно пострадавшему в борьбе с уголовным элементом. Согласны?

Косых приободрился, но ответил непонятно:

— На купило кошка наступила. А то я не знаю?

Кессиди начал разговор странно: