Людмила Бояджиева - Сборник рассказов [искусственный сборник]

— Да ну… — Я чуть не села. Голова закружилась и во рту почему–то стало противно, будто натощак «сникерс» съела. — Поздравляю… —

— Представляешь, — у него хата двухэтажная. Дом «Золотой ключик» называется. Три сортира, камин в гостиной, кухня — мечта! Двадцать пять метров.

— Семья большая?

— Холост. С американской мымрой развелся, — «обрубил концы». У него, между прочим, дом и яхта на французской Ривьере.

Я присела на ступеньку, держась за живот:

— Не успела позавтракать, тошнит. — Плакать захотелось страшно от радости за Лидку.

Думаете, похоже на зависть? Ошибаетесь, — чего не дано, так уж и не будет. Вот еду, например, в автобусе: давка, духота, гнетущая атмосфера терпимости, готовая разрядиться безудержной бурей. Мимо проскакивают куда–то очень торопящиеся иномарки. В иномарках представительные кавалеры и юные леди — томные–претомные, диски с записями перебирают и ни на чем остановиться не могут: повышенная требовательность. Даже глаз на притертый к ним автобус не поднимут, чтобы не видеть за мутным стеклом спрессованных серых лиц, — это, разумеется, от застенчивости.

Вишу я среди обреченных на общественный транспорт тел и думаю: «Бог в поле колосков не выровнял, как говорит отец Никодим, так не следует и человеку все делить поровну. Каждому свое». Лидии Анатольевне, значит, дом на Ривьере — весь в солнце, цветущих азалиях и шуршании средиземноморской волны, нежный муж голливудской стати с бархатным баритоном, а Катерине Васильевне — неограниченные просторы духовного совершенствования в трудах праведных и воздержании. Ведь это, по большому счету, невероятно красиво. До сих пор уважаю Золушку за бескорыстную помощь противным сестрам при подготовке к балу. Ведь как старалась! И не знала еще, что появится Волшебница и Принц достанется ей. Просто честно выполняла порученное ей судьбой дело. Невероятное, сказочное бескорыстие…

— Лидон, почему я такая нескладная? Серенькая, безынициативная. Не роковая! — Скуксилась я на ступеньке, шаря по карманам в поисках носового платка.

— Может, тебе в газету объявление дать? «Девица возвышенных чувств ищет мужчину, у которого все есть. Но нет самого главного».

Мой взгляд сквозь слезы, очевидно, получился очень жалостливым — Лида погладила меня по голове.

— Не всем же в королевы. Естественный отбор — кто смел, тот и съел. А у тебя аура какая–то хилая. — Она тут же засияла, вернувшись к своему. — Тебе даже не снилось, какое сокровище я хапнула! Нечто запредельное — нежен и щедр! Я, говорит, очень сказки любил, — в чудеса верил, а в соцреализм — нет. Вот теперь замки строю и с хрустальным башмачком ношусь — милым девушкам примериваю. — Щебетала Ли — Ли.

— И что, подошел? — Вскочила я.

— Ну это же аллегория. Или ты о чем, Кэт? — Подозрительно присмотрелась Ли — Ли и расхохоталась. — Очень подошел. Энергетика у Майкла невероятная! Только глянет — я сатанею. Нет, вначале столбенею. Ну, в общем, на месте плавлюсь.

— Понимаю, — кивнула я. Уж это мне было ясно.

… В тот день я покинула службу рано, не дожидаясь, пока М. М. увезет в синий московский вечер столбенеющую от страсти Ли — Ли. Но и дома не ждала меня тихая радость. В коридоре — дым столбом. Естественно — мать к тетке уехала, Петруша заседание худ. совета по месту жительства проводит.

Мой старший брат всегда бегал по двору с фотоаппаратом. Даже спал с ним. Не доучился на оператора, занялся видеоклипами. Только это так, одни разговоры, — ни спонсоров у них, ни клиентов, ни клипов. Нора в подвале с личной съемочной техникой, вывеской «Рекламное агентство СеРП» и постоянный кредит у матери. СеРП — это Сергей, Рафик и Петр. Они и заседали сейчас на кухне, голодные и талантливые..

— Слушай, старушка, кинь харч гениям российской рекламы, — подкатился Петя.

— Холодильник пустой. Скатерть–самобранка в стирке. — Я попыталась скрыться в своей комнате.

— Ты добрая, нежная, самоотверженная, не можешь спокойно сжевать в своем углу гамбургер, когда рядом три мужика от творческого напряжения пухнут.

— Картофель жаренный, — отрезала я прокурорским тоном.

— С луком, — смягчил приговор Петруша.

Я проследовала на кухню, никого там своим появлением не восхитив, и сгорбилась над раковиной с кучей картошки. За моей спиной полыхала неукротимая творческая дискуссия.

— Достань запись песни, надо раскадровочку под текст бросить. Барсукова в Москве?

— Зачем она–то? Не станет Ирка под колеса кидаться. Не те бабки.