Александр Лекаренко: Лауданум Игитур

Когда он проснулся следующим утром, девочка исчезла. Но игла, явно составлявшая пару с трубкой, лежала вдоль ее красного чубука. Не хватало еще двух вещей. Комплект должен был состоять из четырех предметов: трубки, иглы, чаши для опия и лампы («волшебной лампы Алладина», — с усмешкой подумал он), завершающей тетрактис. Земля, воздух, вода и огонь — в таком порядке выстраивался символический рад, база первоэлементов и основание пирамиды. Человек — пятый элемент, сочетающий четыре изначальных и преобразующий их на высшем уровне, на вершине пирамиды, Дома Огня. Опиум — пятая эссенция, квинтэссенция, которая служит растворителем и коагулянтом в этом алхимическом процессе, поднимая Человека на вершину пирамиды, где он становится божественным Глазом, созидающим Вселенную в процессе видения. Курение опиума по всем правилам искусства — это магический ритуал с использованием четырех символических предметов: трубки — для земли, иглы — для воздуха, чаши — для воды и лампы — для огня. Лампа — носительница огня представляет также саму пирамиду — Дом Огня и потому является завершающим предметом в наборе. Если ритуал имеет созидательный или разрушительный характер, то предметы должны быть из меди, поскольку медь — это металл Венеры-Люцифера, Созидателя-Разрушителя, пятой планеты, имеющей то же число, что и человек — пять. Порядок ритуальных действий имеет значение. Если брать опиум пальцами, тем более, облизывать их — это значит крайнюю близость к материалу, очень опасная вещь. Если брать иглой — это значит отстраненность через воздух, защита. Во время ритуала лампу нельзя гасить — погашение огня, любого огня означает окончание ритуала. Если лампа гаснет сама, ритуал следует немедленно прекратить. Трубку курят от одного до одиннадцати раз. Притом числа от пяти до одиннадцати ритуально не используются. Тот, кто выкуривает больше одиннадцати трубок — наркоман.

Смысл всего действа — сосредоточение на цели. Опиум мгновенно вводит в состояние медитации. Он отсекает все лишнее и выводит на поверхность сознания то, что является истинным желание ритуалиста. Этот предмет может соответствовать, а может и не соответствовать заявленной цели ритуала, но прерываться нельзя. Ритуалист схватывает то, что есть и поступает с этим так, как гранильщик поступает с камнем — придает ему нужную форму. Здесь поворотный момент. Если ум не дисциплинирован тренировкой, опиум вырвет этот предмет из захвата и швырнет в пространство и время, экстраполируя целый мир фантастических видений. Поэтому, закон ритуала — делай, что хочешь. А не то, что хочет сила, которую ты пытаешься использовать. Делать, что хочешь — это магия, даже если делаешь гвоздь. Если вместо гвоздя выходит табуретка — это реальная жизнь. Магия использует силу. Использование силы — это насилие. Применяющий насилие имеет все шансы испытать его на себе. Чтобы ходить по дорогам силы, надо быть тренированным бойцом. Потому, что нет магии, кроме чернющей, как опиумная смола. Нет благих сил — все силы жестокие и неумолимые. Любая мольба — это призыв к дьяволам прийти и разорвать тебя. Человек на путях магии — это Бич Божий, он может либо хлестать, либо сломаться.

Закончив с инвентаризацией своих драгоценностей, он решил попробовать найти девочку и посмотреть, как она решает продовольственную проблему.

Далеко ходить не пришлось — она лежала в двух шагах от дома, на солнце, голая, как в последний день творения и в первый момент их встречи, рядом дымился на костре котел с каким-то варевом.

Кое-что изменилось, однако. Ее кожа, еще вчера поражавшая молочной белизной, сегодня приобрела ровный цвет кофе с молоком, без малейшего оттенка красноты или пятен от одежды. В ее теле не было ничего от детской угловатости, но волосы на лобке почти отсутствовали, отчего ее орган имел сходство с зажатым между ног плодом персика. — «Созревает», — мельком подумал он, — «На солнце».

Уловив вибрацию от его шагов (или ему хотелось думать, что она уловила), девочка села, и грудь ее округлилась. Ее черные волосы были все так же уложены назад, серые глаза стали прозрачными в свете солнца. Без сомнения, она была красива, но что-то в ней, может быть, немота, заставляли воспринимать ее как вещь, как красивый предмет. «Венера Милосская», — подумал он, — «Всего лишь обработанный камень. Но она — концентрированное желание человека, умершего тысячи лет назад. Поэтому она является драгоценностью для тысяч, не умевших желать, которые вырастают, как трава вокруг ее мраморных ног и уходят в землю. Не оставив следа».