Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней

Я выходил в мертвой тишине. Повернувшись, чтобы закрыть дверь, я увидел мать в окружении гостей. Почти все приглашенные столпились вокруг нее, и только Джек Хейни, прислонившись к стене, наблюдал за происходящим. В отличие от других он не торопился высказать матери свои соболезнования, он встретится с ней позже, в постели. Сейчас она не могла ничего для него сделать, так как перестала быть женой председателя Национального комитета Конфедерации. Наши взгляды встретились, и он кивнул мне. Я кивнул в ответ и тихо закрыл дверь.

Он был не таким уж плохим человеком, этот Джек Хейни, во всяком случае, не хуже тех, кто окружал отца. В том, чем они занимались с матерью, она была повинна ничуть не меньше, чем он. Отец портил всех, кто его окружал.

Я вышел через боковую дверь, чтобы не нарваться на людей, толпившихся вокруг часовни. Ди-Джей оказался прав. Собравшихся было несколько сотен. Телеоператоры держали наготове камеры, прямо за ними стояли журналисты. Я стал наблюдать, как приглашенные выходили из часовни и рассаживались по большим черным лимузинам. Первым шел вице-президент Соединенных Штатов. На мгновение он застыл перед камерами, его ястребиное лицо выражало должную скорбь. Он что-то говорил, и, хотя я ничего не мог слышать, это было, без сомнения, то, что надо было сказать. Члены Конфедерации тоже потенциальные избиратели, и то, как они проголосуют, могло оказать определенное влияние на результаты выборов.

За вице-президентом последовали губернаторы, сенаторы, конгрессмены, должностные лица и руководители профсоюза. Один за другим они появлялись перед журналистами, надеясь попасть в передачи новостей хотя бы в своих городах.

Позади меня на аллее остановился грузовик. Я услышал звуки шагов и характерный запах ударил мне в ноздри раньше, чем я успел обернуться. Конечно же, это был мусорщик.

— Хоронят Большого Дэна? — спросил он.

На кармане его грязной, засаленной спецовки красовался сине-белый значок — цвета Конфедерации.

— Да, — ответил я.

— Много их собралось.

— Угу.

— Есть там какая-нибудь интересная дамочка?

— А что? — поинтересовался я.

— Если речь шла о женщинах, Большой Дэн оправдывал свое прозвище, — ответил он. — Наш старший пару раз выезжал с ним. Он говорил, что там, где появлялся Большой Дэн, было много и женщин, и виски.

— Я не видел ни одной.

— Да-а. — Мой собеседник не мог скрыть разочарования, но через мгновение оживился. — Это правда, что с ним была девушка, когда разбился его самолет?

Я решил не разочаровывать его еще раз и, перейдя на шепот, хотя в радиусе ста футов от нас не было ни души, ответил:

— Я знаю одну потрясающую вещь.

Он вынул из кармана пачку сигарет, мы закурили. Он смотрел на меня с интересом и нетерпением.

— Ты слышал когда-нибудь о клубе «На высоте в одну милю»? — спросил я.

— Нет, а что это?

— Совокупись с кем-нибудь в самолете, и сразу станешь его членом.

— О, Господи, — уважительно произнес мусорщик — Вот, значит, чем он тогда занимался.

— Скажу больше. В самолете была блондинка с огромной грудью, которая, встав перед ним таким образом, что ее груди оказались у него на коленях, а его член — между его грудями, принялась делать минет. Когда они вынырнули из облаков, прямо перед ними оказалась гора. Он попытался поднять самолет, но все было напрасно. Ее голова блокировала штурвал.

— Господи, — повторил он. — Вот так дела!

Мусорщик взглянул через изгородь на толпу приглашенных.

— Сколько их тут понаехало. Большой Дэн был самым великим человеком из всех, кого я когда-либо знал, — сказал он восхищенно. — Мой старик рассказывал мне, как во время Великой Депрессии он за девять долларов в неделю делал ту же работу, что я сейчас за сто девяносто пять. Во все времена он был лучшим другом рабочих.

Дерьмом он был, — ответил я. — Единственное, что признавали за ним рабочие, — это сила.

— Погоди-ка, — он сжал кулаки. — Ты не имеешь права так о нем говорить.

— Имею. Он был моим отцом.

Лицо мусорщика приняло странное выражение, кулаки разжались.

— Извини, парень, — сказал он и побрел назад к грузовику.

Когда он отъехал, я стал снова глядеть через изгородь на собравшихся. Мать и Ди-Джей как раз выходили на улицу. Заметив их, фотографы рванулись вперед, чтобы запечатлеть самых близких родственников покойного в столь трудный момент. Они сели в лимузин, а я повернулся и пошел вниз по аллее.

— Ты не имеешь права так говорить о своем отце.