Владимир Некляев - Лабух

Интонация верная: была бы какая–нибудь опасность — разве б я так вот с ним говорил?..

Ростик малость успокоился.

— Все жизнь я был нормальным… А жил с ненормальными.

Про себя я то же самое думаю.

Атлас нужно посмотреть анатомический. Голову. А то, когда смотрю, так по привычке — ниже.

— Черепок срастется — и выпишут тебя… Пойду, нельзя тебе утомляться.

— Иди… — и только сейчас Ростик заметил, как я одет. — Ты почему в халате?

— Мода изменилась, пока тебя не было… — Ростик опять заволновался. — Да не пускали без халата, строго здесь… Отдыхай, завтра зайду.

— Бананов принеси, — глядя так, словно в последний раз видимся, попросил Ростик. — В бананах ферменты такие — кости быстрей срастаются.

Ага, как в мумиё… «Возьмите живого петуха, сверните голову, помажьте, приставьте — и петух закукарекает».

Так писали про мумиё… В газете, я читал — и время было советское.

Затем возьмите мертвого петуха…

Ростик выживет, если про ферменты думает. И я, может быть, жив буду, если думаю про Зиночку.

Лабух будет кукарекать, что ему не откручивай…

В коридоре у выхода на лестницу, недалеко от моей палаты, топчется милиционер. Это наш участковый, мы знакомы. Но не насколько, чтобы он притопал меня проведать.

— Кто дома у вас живет, Роман Константинович? — спрашивает участковый, даже не заикнувшись о моем здоровьем, которое ему без нужды. — То одна, то другая, теперь сразу две… — И не успеваю я вздохнуть полегче, как он добавляет: — Да я не по этому… Поймите правильно, я не как следователь, мне поручили информацию собрать… Где вы были позавчера в первой половине дня?

Вот оно… Только чего я опасаюсь?

— Дома… Потом на работе.

— И больше нигде?

Я отвечаю, не зная, почему вру.

— Нигде. В бане еще… Позднее…

Баня участкового, как и мое здоровье, не интересует. Значит, Игорь Львович…

— Тогда я пошел, — говорит участковый и смотрит на меня пристально. — Если вы нигде больше не были…

Что я делаю?.. Чего боюсь?.. В чем тут опасность, если я не при чем?.. Нужно так и сказать, как было, ну, разве только без «профессорши», но я снова, будто кто–то меня вынуждает лгать, страх на меня нагоняет, лгу.

— Нигде… Дома, на работе и в бане… Это легко проверить, в бане я был с… — Тут я все же торможу, подумав, что не стоит приплетать без всякой причины Шигуцкого.

— Ладно, — ни на чем больше не настаивает участковый, хитро не настаивает, будто бы с полным доверием. — Это уже другие проверят, если потребуется. Поправляйтесь.

Вспомнил, что я в больнице…

Он поворачивается, отходит, я смотрю ему в спину — и она мне кажется напряженной, и отходит он, кажется, вприбежку, будто спешит все про меня доложить…

— Постойте!.. Скажите хоть, зачем вам знать, где я был позавчера?

Участковый останавливается и спрашивает, покачиваясь.

— А вы не знаете, зачем нам знать?.. — он так и спрашивает: зачем нам знать? — Рутнянского Игоря Львовича, соседа вашего, позавчера убили. — И с ударением, с намеком каким–то добавляет. — Из пистолета.

Бомжи! Тот ассиметричный!.. Или фикусолюб? Вернулись — и грохнули. Только за что? За пустые бутылки? А, мало ли за что… Сказать, что я заходил? Нет, не вмешиваться…

— Так я‑то при чем?

— Кто его знает… Может, и не при чем, — участковый стоит боком ко мне и смотрит через свой блестящий погон. — А вам Ли — Ли не сказала, что Рутнянского убили?

Вопрос он проговаривает так, словно подчеркивает, что знаком с Ли — Ли. Близко знаком. Ах ты мент…

— Я в больнице. Здесь не про все говорят.

— А, ну конечно… Я понимаю, — и участковый повторяет. — Поправляйтесь. — Он выходит из коридора на лестницу, и спина его еще больше напряженная, напружиненная вся…

Палатный доктор идет по коридору и спрашивает:

— К вам охрану приставили, Роман Константинович?.. Идемте глянем, есть ли что охранять…

Он как раз, в отличие от Ростика, шутит, а мне хочется дать ему в морду. Еле сдерживаюсь.

В палате на моей койке у окна сидит Ли — Ли, обняв Алика, который будто лом проглотил.

— Я целоваться его учу, — взъерошивает Ли — Ли волосы на голове Алика. — Он, оказывается, никогда, ни разу не целовался.

Палатный доктор — служебно–административная крыса. Ему хоть Венеру Милосскую покажи, но в нужное время и в нужном месте. К тому же, Ли — Ли пришла не к нему и не его целоваться учит.

— Что вы здесь делаете? Вам нельзя здесь!..

Ли — Ли наивно удивляется.

— Почему?

— Мне больного смотреть!