Джон Грин - Уилл Грейсон, Уилл Грейсон

Он улыбается где-то на одну восьмую, а потом снова поворачивается к Тайни, из которого – надо отдать ему должное – терапевт получше, чем из меня. Черный пакет с «Mano a Mano» перестал казаться смешным, так что я попросту бросаю его на тротуар рядом с Тайни и Уиллом. А они даже не замечают.

Джейн стоит на бордюре на цыпочках, то и дело клонясь в сторону проезжей части, которая просто запружена такси. Мимо нее проходит кучка ребят из колледжа, один маякует другому бровями. А я все еще думаю о связи любви с правдой – от чего возникает желание сказать правду ей – всю, противоречивую – потому что иначе в каком-то смысле разве я не такой же, как та девчонка? Которая выдавала себя за Айзека?

Я подхожу к Джейн и беру ее за локоть, но как-то слишком осторожно, так что хватаю только куртку. Она поворачивается, и я вижу, что она еще не закончила разговор по телефону. Я ей жестом даю понять: «Ты не спеши, разговаривай сколько надо» – но из этого, наверное, выходит: «Посмотри на меня! У меня судороги в руках». Джейн поднимает палец. Я киваю. По телефону она разговаривает мягким очаровательным голоском. «Да, да. И я тоже».

Я отхожу к кирпичной стене между «Френчи» и закрытым суши-рестораном. По правую руку разговаривают Тайни с Уиллом. По левую разговаривает Джейн. Я тоже достаю из кармана телефон, словно собираюсь отправить эсэмэмку, но вместо этого просто просматриваю свои контакты. Джейн. Клинт. Мама. Папа. Ребята, с которыми я дружил раньше. Которых я едва знаю. Тайни. После буквы «Т» никого и нет. А телефон у меня уже три года.

– Эй, – окликает меня Джейн, я поднимаю взгляд, захлопываю телефон и улыбаюсь ей. – Жаль, что с концертом так вышло.

– Ничего, – говорю, – все нормально. – И это правда.

– Че это за пацан?

– Уилл Грейсон, – отвечаю я, и она недоуменно щурится. – Я в порномагазине познакомился с Уиллом Грейсоном. Я туда пошел, только чтобы поддельными правами воспользоваться, а он собирался встретиться со своим поддельным парнем.

– Блин, если бы знала, что все так повернется, я бы на концерт не пошла.

– Ага, – киваю я, стараясь скрыть свою досаду. – Пойдем, прогуляемся.

Джейн тоже отвечает кивком. Мы направляемся в сторону Мичиган-авеню, «чудесной мили», где сосредоточены все самые большие и самые дорогие магазины Чикаго. Сейчас уже все закрыто, и даже туристы, которыми в течение дня кишат широкие тротуары, уже рассосались по своим отелям, возвышающимся над нами пятидесятиэтажными зданиями. Бездомные, которые просят у туристов милостыню, тоже разошлись, и теперь здесь почти никого, кроме нас с Джейн, нет. Если молчать, правды не скажешь, так что я рассказываю ей все сначала, стараясь представить историю посмешнее, создать впечатление, что она была круче любого концерта МДК. Когда заканчиваю, следует пауза, а потом Джейн говорит:

– Можно я неожиданный вопрос задам?

– Конечно. – Мы сейчас идем мимо «Тиффани», и я на миг останавливаюсь. Бледно-желтый свет уличного фонаря освещает витрину ровно настолько, чтобы в ней можно было увидеть через тройное стекло пустые манекены – серые бархатные шеи без украшений.

– Ты в прозрения веришь? – спрашивает Джейн, и мы идем дальше.

– Гм, а нельзя ли развернуть вопрос?

– Ну, ты веришь в то, что человек вдруг может перемениться? Что ты просыпаешься однажды и что-то понимаешь, начинаешь видеть некоторые вещи по-другому, не как раньше, и бац: у тебя прозрение. Что-то поменялось навсегда. В такое веришь?

– Нет, – говорю я. – Я не думаю, что вообще хоть что-то происходит мгновенно. Возьмем, к примеру, Тайни. Ты думаешь, он каждый день влюбляется? Нет, конечно. Ему просто так кажется , но на самом деле нет. Понимаешь, если что-то за один миг появилось, то оно может и пропасть за один миг, ведь так?

Джейн какое-то время не отвечает. Просто идет молча. Моя рука близко к ее руке, потом мы даже касаемся друг друга, но ничего не происходит.

– Да, возможно, ты прав, – наконец говорит она.

– А с чего такой вопрос?

– Не знаю. Просто так, на самом деле.

История английского языка очень длинна и полна всяких легенд. Но за все это время еще никто «просто так» не задал ни одного «неожиданного вопроса» насчет «прозрений». Неожиданные вопросы, по сути, самые продуманные.

– У кого было прозрение? – интересуюсь я.

– Вообще-то, я думаю, с тобой мне меньше всего следует об этом разговаривать, – отвечает Джейн.

– В смысле?

– Я понимаю, что хреново поступила, когда пошла на этот концерт, – внезапно объявляет она. Мы подходим к пластиковой скамейке, и Джейн садится.