Анна Эрде - Дом на улице Гоголя

Чтобы прояснить ситуацию, она после некоторых колебаний набрала номер Татьяны Пимашковой, бывшей однокашницы с архитектурного, которую помнила как самую спокойную и доброжелательную девушку на курсе. Номер телефона у Пимашковой не изменился, никуда она не переехала, трубку взяла сама и неожиданно сильно обрадовалась звонку:

— Наташка Василевская! Не может быть! Ты не поверишь, мы с нашими девчонками только недавно о тебе вспоминали. Никто ничего не слышал про тебя с тех пор, как ты... сколько прошло? — ого! шесть лет уже! — И она забросала Наташу вопросами: — Где ты живёшь? Всё ещё в Сочи? Кто твой муж? Дети есть? Один, двое? Учёбу продолжила? Работаешь архитектором? — И тут же принялась сама отвечать: конечно, архитектором, кем же ещё? — ты была самой талантливой из нас. А муж у тебя, наверное, адмирал, или что-то в этом роде — ты же у нас умница-красавица необыкновенная. Я быстренько обзвоню всех наших. Девчонки набегут, а уж мальчишки-то как обрадуются! Соберёмся? Ой, Вася, я ужасно хочу тебя увидеть! — Горло сдавило, когда Наташа услышала своё институтское прозвище.

Всё это возбуждённое многословие не вязалось с образом Пимашковой, какой её помнила Наташа: медлительная и рыхловатая, не особенно разговорчивая, мягко улыбающаяся девушка. Татьяна была слишком взволнована неожиданным звонком, да и Наташа волновалась не меньше. Она вдруг почувствовала, что страшно соскучилась по «нашим девчонкам и мальчишкам». Но встреча была невозможна. «Хочешь увидеть меня, говоришь? — горько думала Наташа. — Ну, увидишь, испугаться уже не испугаешься, но зрелище всё равно предстанет малопривлекательное».

Она не могла ответить ни на один вопрос, выпаленный Таней, не видела ни малейшего смысла в том, чтобы придавать огласке свои удручающие обстоятельства. Она нигде не училась после того, как бросила институт, так и осталась с неоконченным высшим. Правда, как раз тогда она собиралась поступать в ленинградский университет, но на совершенно неинтересный факультет. Там имелось очно-заочное отделение, и в этом заключался весь её интерес — ещё долго по два раза в год придётся наезжать во Францию для продолжения лечения. Из всего, в чём она, действительно, нуждалась в этой жизни: семья, муж, дети, архитектура и дед, Наташе досталось только последнее. И не имелось никаких предпосылок к тому, что список жизненно необходимого когда-нибудь пополниться. «Я не жена, не мать, не архитектор, сейчас я далеко не красавица — об этом вы хотите узнать? Ну, уж нет», — подытожила для себя она.

Встреча была невозможна, ответы Тане были невозможны, но разузнать про Германа и Юлю, и, может быть, если сильно повезёт, услышать что-нибудь о Серёже, она очень хотела.

«Забыв» про накиданные вопросы, Наташа спросила:

— Тань, а как там Гера поживает? Что у него с Юлей? Они всё ещё вместе?

— Ой, Герасим — это наше самое больное место, — охотно принялась отвечать Татьяна. — Юльку-то его теперь на хромой козе не объедешь. Она, видишь ли, работает в областной газете, можно сказать, звезда загряжской журналистики, пишет под псевдонимом «Юлия Логинова». А Гера при ней состоит. Муж-мальчик, муж-слуга. Пока они ребёнка не родили, ещё туда-сюда было. Год она, как ни странно, отсидела с малышом. А потом вышла на работу, и вот уже около года Герка связан по рукам и ногам: днём его родители с мальчиком занимаются, а по вечерам — он, папаша-одиночка. И остальное-прочее, магазины там, по хозяйству — всё тоже на нём. А жена тем временем свою карьеру строит.

— А между собой Юля и Гера ладят? Кто-нибудь видел их вместе?

— Ты же знаешь нашего Герасима — он совершенно бесконфликтный парень, а уж от Юлечки своей, непонятно почему, всё готов вытерпеть. Со стороны посмотреть, если не знаешь подноготной — гусь да гагарочка. Так, Васька, на какой день назначаем встречу? Уж по такому-то случаю — сама Василевская объявилась — Гера, я думаю, вырвется из домашнего рабства. Узнаешь обо всём из первых рук.

Кажется, я влипла, обречённо подумала Наташа, и неожиданно для самой себя произнесла:

— Понимаешь, я не в Загряжске, в данный момент я в Ленинграде.

— Надо же! — удивилась Пимашкова. — А слышно так, будто ты из в соседнего дома звонишь.

Она была совсем недалека от истины: Наташа находилась на соседней улице. Татьяну известие не слишком обескуражило:

— Тогда немедленно диктуй свой питерский телефон. Я часто наезжаю в Питер, созвонимся, встретимся. Вася, я ужасно-ужасно-ужасно хочу тебя увидеть!