Церенц - В муках рождения

Гурген с обнаженным мечом вошел в спальню Григора Дереника и громко крикнул:

– Привет тебе, сын мой, Дереник!

Дереник раскрыл глаза и, увидев исполина с обнаженным мечом, сумел только выговорить:

– Отец мой, пощади меня…

А Гурген, большое сердце которого не питало никогда мстительных чувств, ничего не ответил, оставил его и покинул город. Он нашел пристанище в монастыре, у села Еразани, в келье монаха, которому когда-то сделал много добра.

Но монах, приютив его, вероломно предал его Деренику, снова заключившему его в темницу.

Хосров, услыхав об этом, прибыл в Васпуракан. Сюда же прибыл и католикос Захария вместе с князем князей Ашотом Багратуни. Они приехали просить Дереника об освобождении героя. Дереник не устоял перед просьбой таких почтенных людей, освободил Гургена и передал ему Мардастан как отцовское наследие.

Но Гурген уже чувствовал отвращение и к людскому предательству и даже к дальновидной политике Ашота Багратуни. Безнадежная любовь к Эхинэ охладила в нем всякую любовь к славе и власти. Он привел в порядок дела в Мардастане, избрал забытую всеми область Тарон и решил очистить ее от врагов.

За период этой скитальческой жизни, он своей храбростью заслужил горячую любовь народа.

В это же время князь князей Ашот, поставив себе целью завладеть всеми армянскими, грузинскими и ахванскими княжествами, внезапно вступил в Васпуракан. Дереник не сумел противостоять ему и был захвачен в плен. Гурген находился в Тароне, когда до него дошла эта весть. Не теряя времени, он с отрядом в четыреста человек прекрасно вооруженных храбрецов, выступил из Тарона. Ашот со своими войсками находился в столице Рштуник. Не расспрашивая о численности его войск, Гурген приехал в Норагех и написал князю князей письмо, предлагая ему освободить Дереника, в противном случае грозил истребить все его войско и его самого. Он собирался той же ночью пойти на Ашота.

Ашот, как человек умный и дальновидный, не желал встречаться с таким опасным противником, как Гурген, написал ему ласковое письмо, успокаивая тем, что он не собирался наносить Деренику вреда.

Тогда Гурген написал Ашоту еще более ласковое письмо, почтительно предлагая ему выдать замуж за Дереника свою дочь, которая станет, таким образом, княгиней Васпураканской. Ашот согласился, отвез Дереника в Багаран и устроил там пышный свадебный пир. Этим установился мир во всей Армении.

Гурген тем временем продолжал разъезжать со своим отрядом по Васпуракану, Тарону, Апаунику и Андзевской областям, до самой греческой границы, наводя страх на насильников, и на радость притесненному народу.

Как-то, вернувшись из дальней поездки, он отдыхал в своем мардастанском замке, когда ему доложили о приезде Хосрова. Приезд старого друга очень обрадовал Гургена, особенно, когда он увидел старика веселого и в добром здоровье.

Друзья поужинали, побеседовали о многом, и в особенности о дальновидной политике князя Ашота Багратуни, подавшей повод к длительным спорам. Когда все уже разошлись, и они остались одни, Хосров, словно очнувшись от сна, сказал:

– О главной цели моего посещения, Гурген, я не забыл, а намеренно медлил – и достал запечатанное письмо.

Гурген взял письмо.

– Почерк Эхинэ! – воскликнул он, побледнев от волнения, но вместо того, чтобы вскрыть, продолжат смотреть на Хосрова.

– Читай, чего же ты ждешь?

«От княгини Андзевской Эхинэ князю Мардастана, Гургену Арцруни». При чтении этих слов руки Гургена дрожали. Впервые за одиннадцать лет Эхинэ писала ему.

– Какой ты еще юный, Гурген! – нетерпеливо воскликнул старик с еле заметной усмешкой. – Скорей же вскрой и прочитай!

«Мушег скончался. Если ты согласен стать отцом больного, осиротевшего мальчика и владеть Андзевской областью, не медли. Мы окружены врагами, и жадными властолюбцами. Поступай так, как тебе подскажет сердце. Эхинэ».

Гурген так и подскочил на месте. – И ты медлил с таким письмом! Неужели Эхинэ сомневается в моем решении? Едем, Хосров!

– Гурген, ты забыл, что друг твой постарел. Я ведь только что с дороги. Неужели нельзя потерпеть еще ночь?

– Ты прав, но я терплю вот уже девятнадцать лет. Все меня считали человеком, жаждущим крови и войны, ибо я не мог усидеть на месте и недели. Всем казалось, что война – для меня забава, но ты, Хосров, знаешь меня. Меня день и ночь пожирал сердечный огонь. Почему ты заставил написать это хитроумное письмо? Почему Эхинэ не пишет прямо о нашем браке?