Антон Проскурнин - Всегда можно остановиться

Николай накинул балахон на коротко остриженную голову.

— Да. Теперь мы с тобой болеем за одну команду.

По лицу Михаила пробежала тень.

— Какая чудесная новость.

***

— В смысле, продаете квартиру?

Часы показывали девять вечера. За окном расплылась синева наступающей ночи и легкий сквозняк, пришедший на смену дневной жаре, шевелил старый тюль, пыль на котором скапливалась еще со времен прабабки хозяина квартиры.

— А договор?

В трубке шумно вздохнули — собеседник по ту сторону провода планировал закончить диалог еще минуту назад.

— Разве он запрещает мне продать свою квартиру? По нему я должен сообщить тебе о расторжении за месяц. Вот. Сообщаю.

— А жить мне где?

— Ну, Вадим, найдешь что-нибудь. Эту же нашел.

— Три месяца поисков!

— Короче! Увидимся в конце апреля.

В трубке щелкнуло, и голос пропал.

Вадим тяжело опустился на кресло. На глаза попались лежащие на столе конверты с пульсирующими на них требовательно-красными буквами “ИЗВЕЩЕНИЕ”. Кучка корреспонденции разрослась до внушительных размеров, грозясь перерасти в личный визит коллекторов. Поздний звонок еще сильней покачнул почву под ногами.

В единственной комнате съемной квартиры было довольно тесно. Целую стену занимал сервант из прошлого тысячелетия, пыльно-коричневого цвета, с огромным количеством зеркал и стекла. Дверцы, полки, перегородки и стенки дребезжали от шагов Вадима и соседей сверху. Стоявшие там дряхлые томики классики и сборники типа “101 способ лечения заболеваний желудочно-кишечного тракта” соседствовали с фарфоровым набором из чашек, блюдец, чайника и сахарницы. В присутствующие в серванте в несметном количестве шкафчики Вадим даже не заглядывал, ибо был уверен: то, что в них лежит, хочет, чтобы его оставили в покое. Вадим это желание уважал.

Противоположную стену занимали сразу три вещи: простой стол, на котором стоял компьютер, старый диван и дверь на балкон, с которого даже в солнечные дни в комнату просачивалось весьма скромное количество света из-за обилия хлама, сваленного там.

Но Вадим не мог это назвать даже неудобствами. По сравнению с условиями в общежитии его первая квартира была президентским люксом. Он понял, что где-то на подсознательном уровне стал считать ее своей, и грядущая перспектива начинала подъедать чувство спокойствия.

Он попытался стряхнуть неприятное чувство и вспомнил прием, которому его когда-то научил дипломный руководитель.

— Структурируй. Если чувствуешь, что паника мешает тебе мыслить — успокойся, возьми бумагу и карандаш, составь список.

Вадим взял блокнот и ручку, бормоча слова наставления. На листе стали появляться слова и числа.

Кредит 54 (+проценты)

Квартира 90

Долг С. 20

Дед, апрель 10

На листке, зажатые линиями разлиновки, цифры и правда показались безобидней, но тревога отступать не спешила.

Его лицо совсем недавно начало покрываться морщинами. Тонкие росчерки в уголках глаз и на лбу можно было разглядеть только при хорошем освещении. В беспорядке русых волос стали появляться седые нити. Взгляд синих глаз, когда-то отражавший юношеский азарт и интерес, теперь был более прагматичен.

Он вернулся за компьютер, открыл почтовый клиент и составил два одинаковых письма. Редакции, для которых Вадим писал статьи, были очевидным источником заработка. Нужно только увеличить объем с пары статей в неделю до ежедневных заказов и расширить область с рецензий на гаджеты до чего-то смежного, а может и более серьезного.

Вадим еще в институте увлекся журналистикой: писал в студенческую газету, состоял в литературных кружках, пробовался в сочинении стихов и небольших рассказов. Он грезил концепцией свободного художника, терпеливо ожидающего музу в компании виски и сигары, в то время как на шеях офисных клерков затягиваются петли дедлайна. Главным достижением Вадима, конечно же, должен был стать бестселлер, написание которого все откладывалось. Тем не менее, он оставался человеком здравомыслящим. Пока мечта не осуществилась, нужно было искать реальный заработок. Журнальные статьи стали идеальным компромиссом: обеспечивали крышу над головой, тренировали слог и сохраняли творческую свободу. Вадим считал, что искать что-то серьезней не требовалось — его свободный полет должен был начаться очень скоро.

Оба письма получили статус “Отправлено”, но это не принесло облегчения. Наоборот: остановившись, Вадим почувствовал, как бездействие подпитывает страх.