— Здорово! — одобрил я. — А награды после смерти государству сдают?
— Нет, по-моему, семье оставляют...
— И орден Победы с бриллиантами?
— С бриллиантами, наверное, все-таки сдают в Гохран... — заколебалась маман.
От Балакиревского переулка до «Детского мира» шли 25-й троллейбус и 3-й автобус, который подоспел первым. Пассажиров было мало: все пока еще на работе.
— Следующая остановка «Спартаковская площадь. Гавриков переулок. Магазин “Автомобили”», — послышался из репродуктора хриплый голос водителя. — Не забывайте своевременно оплачивать проезд!
Я сел на свое любимое место — впереди, слева, прямо за спиной шофера: оно редко пустует. Стекло, отделяющее кабину от салона, на всякий случай забрано никелированными трубочками, которые вставлены в пазы и легко вращаются. Так вот, будучи простодушным детсадовцем, я крутил ручонками эти трубочки, воображая, что по-настоящему рулю троллейбусом или автобусом, а шоферу остается лишь открывать-закрывать складывающиеся двери да еще продавать на остановках проездные талоны — по десять штук в книжечке.
Лида достала из кошелька, бросила в прозрачную кассу гривенник, оторвала билеты и устроилась рядом со мной. Когда мне было шесть с половиной лет и я мог еще ездить бесплатно, к ней привязались контролеры, которые входят в транспорт незаметно, с двух дверей. Одетые неброско, даже чуть неряшливо — для маскировки, они поначалу ведут себя как обычные пассажиры, наблюдая и выжидая, потому что «зайцем» по закону человек становится лишь в том случае, если не взял билет до следующей остановки. Но как только закрываются двери, они достают специальные жетоны и злорадно всем предлагают предъявить проездные документы. Отговорки, мол, не успел или потерял контролеры не принимают и начинают штрафовать, требуя целый рубль! Лида в тот раз спокойно показала им оторванный билетик.
— А на мальчика?
— Мальчику шесть с половиной.
— Не похоже.
— Вы не верите?
— Не верим!
— Дай им честное партийное! — шепнул я, твердо зная: коммунисты не имеют права врать, лишь в самых крайних случаях — например, если нужно убедить Тимофеича, будто пузырек пробных духов стоил всего сорок копеек, хотя на самом деле за него заплачено в три раза больше.
— Он и в школу-то еще не ходит.
— На нем не написано.
— А где написано?
— В свидетельстве о рождении.
— Нет у меня с собой свидетельства. Он у нас просто крупный ребенок.
— Это заметно. Придется вам, гражданочка, штраф платить!
Лида скуксилась, беспомощно оглянулась на пассажиров, наблюдавших с выжидательным интересом за конфликтом, сочувствуя, но не вмешиваясь. Да, плохо еще у нас с солидарностью трудящихся! И вдруг ветхий старичок в панаме спросил:
— А паспорт у вас, сударыня, с собой есть?
— Есть, — закивала она.
— Ну ведь там же вписан ваш ребенок и дата рождения указана!
— Вот кулёма-то! — самокритично воскликнула Лида и полезла в сумочку. — Как же я сама не догадалась!
— Не надо! — замахал руками строгий контролер. — Мы вам верим.
— Нет уж, теперь смотрите!
Государство у нас доверчивое. Оно установило в автобусах, трамваях и троллейбусах прозрачные кассы, рассчитанные на сознательность, и готовит население к коммунизму, который достроят к 1980 году, а может, и раньше. Тогда деньги отменят, все станет бесплатным, но людей, как считает Лида, надо заранее тренировать, чтобы при коммунизме советский человек снял в ГУМе с вешалки и унес домой одну кепку, одни брюки, одну рубашку, а не две, три или даже четыре...
— Зачем человеку четыре рубашки? — удивился я.
— Как зачем? — хмыкнул отец. — Лишние продаст кому-нибудь.
— Кому? — вскинулась маман.
— Соседу, — предположил Тимофеич.
— Сосед сам может в ГУМ сходить и взять что нужно.
— А если он занят или ему просто лень?
— Выпил пива и на диване лежит? — усмехнулась Лида.
— Отдых тоже гарантирован Конституцией.
— Что-то я в Конституции ничего про пиво не помню.
— И зря!
— Погодите... — Мне пришлось вмешаться, чтобы остановить назревающую ссору. — Как это продаст? Денег-то не будет!
— Верно... Молодец, Профессор! — смутилась Лида.
— Найдет кому, — остался при своем мнении отец.
Так вот, поскольку до коммунизма осталось всего-то ничего, с гулькин нос, двенадцать лет, людей стали заранее приучать к честности, хотя я еще помню в троллейбусах бдительных кондукторш с большими кожаными сумками на широких брезентовых ремнях, к которым металлическими скобками крепились рулончики билетов. От пристального взгляда такой кондукторши не спрячешься, и руки сами лезут в карманы и кошельки за мелочью. Она громко, на весь салон кричала: «Не задерживаемся у дверей! Проходим в середину! Обилечиваемся!» Если кто-то канал под рассеянного, кондукторша вставала со своего места у задней двери, со словами «П-па-а-а-звольте!» проталкивалась к хитроумному пассажиру и скрипучим голосом говорила: «А вы, гражданин, не забыли оплатить проезд? Шофер не дед Мазай, он зайцев не возит!»
Читать дальше