Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

– А Нинни как же? – вдруг вспомнила она и, ахнув, вгляделась в толпу. – Как он мог не прийти?

– А я и не ждала его, – Ванесса тряхнула головой, но было ясно, что она сказала неправду.

Далеко вверху раздался протяжный, басовитый гудок. Небо было сплошь серым от дыма, и ветер относил его в сторону города, как последнее напоминание о тех, кто вот-вот покинет эти берега. Широкий причал дрогнул и медленно поплыл прочь. Солдаты вдалеке все еще ждали погрузки, а Делия не могла отвести взгляда от голой мачты на их корабле, похожей на кладбищенский крест.

Она перегнулась через перила – так сильно, что ноги почти потеряли опору.

«У вас есть жизнь».

– Осторожно! – Фрэнки схватила ее за плечо. – Так и свалиться недолго.

Предполуденный город таял в дымном облаке, и вот уже не стало видно ничего, кроме узкой полоски земли. Слева показались верфи Вильямстауна, а прямо по курсу, если обернуться, темнели два длинных полуострова, один напротив другого. Дальше – только океан.

Делия дождалась, пока корабль выйдет из залива, и, оставив подруг на палубе, отправилась на поиски каюты. Второй класс – все, на что они смогли накопить меньше чем за полгода; но это все же лучше, чем третий. Каюта была безоконной и маленькой: узкая лежанка вдоль одной стены, напротив – еще одна, двухъярусная. Между кроватями – умывальный шкафчик с зеркалом, голая лампочка свисает с железного, в заклепках, потолка. Ничего, зато здесь чисто, и не надо делить каюту с незнакомыми людьми. Пять недель пути – это совсем немного, если подумать. Она уже столько вынесла, что ей теперь морская качка и томительное дорожное безделье?

Присев на кровать, Делия раскрыла сумочку, чтобы достать платок, и это движение, этот щелчок застежки в тихом гуле корабельной каюты что-то напомнили ей. Так уже было однажды: она долго провожала взглядом город, где столько было пережито; потом ушла с палубы, достала из саквояжа тетрадь… Где она теперь? Кажется, в этих вещах – или в тех, что отправлены в хранилище? Делия, отчего-то волнуясь, придвинула к себе коричневый чемодан, уже слегка потертый в переездах. «Мисс Д. Фоссетт, „Пуна“, Лондон». Помни, кто ты такая. Шуршит под нетерпеливыми пальцами оберточная бумага: платье, еще одно; упаковка мыла; Агатины письма, фотографии в конверте. Верхняя выскальзывает сама собой: пятеро купальщиков и один бородатый джентльмен в костюме позируют фотографу, сбившись тесной группой на песчаном пляже. Всем весело, лишь именинница, стоящая в центре, забыла широко улыбнуться, и на ее лице так и осталось выражение несмелого, шаткого счастья.

Тетрадь была на самом дне – толстая, в синем кожаном переплете. Делия наугад раскрыла ее, скользнула пальцами по ровным, любовно выведенным строчкам.

Дверь стукнула, и Делия, вздрогнув, прикрыла страницу рукой. Но Ванесса, кажется, ничего не заметила. Села на другой конец кровати, устало откинувшись назад, произнесла со вздохом: «Вот и все, не видно земли», – и закрыла глаза.

С тех пор же, как на этом углу открылся дамский туалет – первый в городе общественный туалет для женщин был открыт на углу улиц Бурк и Расселл в 1902 году. По иронии судьбы, именно в этом году женщины в штате Виктория получили право голосовать на выборах.

к черту королеву с ее суевериями – Александра Датская, супруга короля Эдуарда VII, не любила опалы, считая их несчастливыми камнями.

Их только и хватает на то, чтобы строчить завистливые пасквили в своем «Бюллетене» – «Сиднейский бюллетень» – газета, выходившая в начале XX века. Одна из ее постоянных колонок называлась «Мельбурнский сплетник».

Но они все белые – маленькие дети носили так называемый «белый траур».

Левини из Каслмайна – Эрнест Левини (1818–1905) – австралийский ювелир венгерского происхождения.

позже нравоучительный тон писательницы стал ей неприятен, и «Истории для мальчиков и девочек» так и остались недочитанными – имеется в виду Мэри-Энн Брум (1831–1911), писательница и журналистка, жена одного из губернаторов Западной Австралии.

Голосок Имоджен звенел кондамайнским колокольчиком – считалось, что ношение кондамайнских колокольчиков, которые отличались высоким звуком, вызывает глухоту у лошадей.