Ничего. Пусть сейчас некуда преклонить голову – она все равно справится. «Проклятие укрепляет. Благословение расслабляет» [56] У. Блейк, «Пословицы Ада» (пер. С. Степанова).
.
Она оделась, заколола волосы на макушке и застегнула на шее прохладную цепочку с сапфировой подвеской. Последний раз глянув в зеркало – лицо белее снега, страдальческая морщинка на лбу – загасила свет и выскользнула в коридор.
В первый миг она не услышала ничего, но затем из комнаты напротив донеслись сдавленные всхлипы.
– Тетушка, – позвала Ванесса и, не получив ответа, осторожно нажала на ручку двери.
Согбенная фигурка, сидевшая в кресле, суетливо встрепенулась, платок вспорхнул к остроносому личику, и покрасневшие глаза виновато понурились.
– Ах, моя милая, – в ее сухом и ломком, как старая бумага, голосе дрожала слеза. – Что будет с нашими мальчиками? Лесли опять говорит об этой ужасной войне, я не могу этого больше слышать! Я и так без конца о них думаю. Ведь их там убьют!
– Перестаньте! – сказала Ванесса резко, чтобы отрезвить ее и отогнать собственный страх. – Что за глупости? Люди возвращаются с войны, и они вернутся, если вы не будете каркать!
Теткина рука, сжимавшая платок, задрожала; глаза медленно расширились, наполняясь влажной, непонимающей, потрясенной обидой; и Ванесса, опомнившись, подалась к ней. Обняла, как ребенка, за худые плечи, принялась баюкать, тихо покачиваясь вместе с ней. Тетка глухо всхлипывала в платок, но сама она, как ни старалась, ни могла пролить ни слезинки – ни за Нинни, ни за Джеффри, ни за отца. Лишь тупая, ноющая боль в груди да привычная мигрень – вот и все, на что способно было ее фарфоровое тело, пронизанное холодной скандинавской кровью.
Солнечный луч медленно полз по стене, оклеенной фисташковыми обоями, – такой яркий, что легко было поверить, будто он прожег дыру в плотной ткани штор. Из-за двери доносились торопливые шаги, а за ними проворно семенили шажки полегче и покороче. Чужая деловитость всегда заражала Делию, но сегодня ей хотелось немного полежать в постели, глядя, как луч карабкается все выше и выше. Спешить было некуда: чемоданы собраны с вечера, а время еще раннее – мистер Уайт только что ушел, по обыкновению шумно захлопнув калитку. Никто не решался сделать ему замечание, считая это бестактным; сам же он, разумеется, не мог ничего слышать.
Когда луч добрался до нижнего края рамки, в которую заключен был портрет мальчика, пускавшего мыльные пузыри, Делия встала и принялась за умывание. Вода в кувшине успела нагреться, но все-таки освежала после душной февральской ночи. Платье висело на стуле, напоминая жирный вопросительный знак в конце газетного заголовка. Надо ли? – в последний раз подумала Делия и тут же ответила себе: да. Неважно, что на улицах стало слишком много людей, одетых в черное; неважно, что ей не с кем свои чувства разделить. Расчесываясь, она случайно коснулась уха и вспомнила, что подходящих сережек у нее нет. Значит, мочки теперь зарастут. Ах, если бы раны в душе затягивались так же быстро.
Раздался осторожный стук, и почти сразу дверь приоткрылась, явив полумесяц Агатиного лица.
«Заходи, – сказала ей Делия, обернувшись через плечо. – Я уже почти готова».
Большое зеркало над туалетным столиком отразило их обеих неподвижными, как на фотографии. Одна, одетая в траур, держала в руке гагатовую булавку, чтобы заколоть ею собранный на затылке пучок; другая стояла у порога, глядя на нее, – безмолвная, прекрасная, в бежевом платье с коричневыми вставками, которые чудесно оттеняли цвет ее волос и теплый оттенок кожи. Они были такими разными – встречал ли кто-нибудь более непохожих друг на друга сестер? – но их глаза, карие у одной, янтарные у другой, смотрели одинаково: твердо, в упор. Все слова были сказаны вчера, обострены все разногласия, и ни одна не согласилась бы уступить ни пяди – касалось ли дело траура или отъезда. А теперь они лишь молча смотрели друг на друга, обратив лица к зеркалу.
«Я подогрею чайник, – Агатины руки наконец ожили. – Мы не завтракали, ждали тебя».
Круглый столик в гостиной был уже накрыт. Тави, аккуратно причесанная и одетая в матроску, сидела на диване с книжкой, но, увидев Делию, тут же вскочила.
– Мама сказала, что мы не поедем тебя провожать, – отчаянной скороговоркой выпалила она, повернувшись к Агате спиной. – Что служанка занята и не сможет присмотреть за Ники…
– Не огорчайся, – улыбнулась Делия, обнимая ее. – В порту нет ничего интересного.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу