Эмма Донохью - Притяжение звезд

Я похолодела. Как можно упрекать врача – что я наделала? И решила, что доктор Линн сейчас же выгонит меня из морга.

Но вместо этого она отложила скальпель и заявила спокойным тоном:

– Пять лет назад я относилась к проблеме национальной независимости почти так же, как вы, сестра Пауэр.

Я обомлела.

– Поначалу я увлеклась проблемой равноправия женщин, – продолжала она, – потом рабочим движением. Я возлагала надежды на мирный переход к самоуправляемой Ирландии, где к рабочим, матерям и детям будут относиться гуманнее. Но в конце концов поняла, что, несмотря на четыре десятилетия болтовни о гомруле, британцы продолжали водить нас за нос. И только потом, после многих лет исканий, уверяю вас, я стала, как вы говорите, террористкой.

Мне нечего было сказать.

Доктор Линн взяла большие ножницы и взрезала ими ткани на боках Айты Нунен. Потом одним движением приподняла грудину и переднюю часть грудной клетки, словно это была решетка на воротах замка.

Я невольно вздрогнула при мысли: какие же хрупкие у меня ребра, как же легко сломать нас, человеческие существа!

Я устала говорить о политике, следовало сменить тему беседы. И спросила:

– А когда вы болели гриппом, доктор, у вас появились странные симптомы?

Не поднимая головы, она ответила:

– Я не болела!

Боже всемогущий, да она же теперь по локоть в микробах!

И я почти вскрикнула:

– Может быть, вам лучше надеть маску?

– Интересная вещь: нет никаких доказательств того, что маски защищают от инфекции. Я дезинфицирую руки, я полощу горло бренди, ну, а там пусть все происходит по воле Провидения. Подайте расширитель, пожалуйста!

Я передала врачу инструмент, который она попросила, а сама взвешивала ее слова. Мне не хотелось ее разочаровывать, пусть между нашими убеждениями и лежала непроходимая пропасть.

– Что же до властей, – продолжала доктор Линн, – полагаю, что пандемия будет продолжаться ровно столько, сколько ей отмерено, пока они наконец не договорятся предпринять хоть какие-то, причем самые нерешительные, действия. Они рекомендуют лук и эвкалиптовое масло! Это все равно что пускать жуков, чтобы остановить пароход. Нет, как сказал однажды мудрый древний грек, все мы живем в городе без стен [23] Афоризм приписывается Эпикуру: «Когда дело идет о смерти, мы все живем в городе без стен» (то есть нас ничто не может защитить от неминуемой смерти). .

Она, видимо, догадалась, что я не поняла смысл высказывания, и пояснила:

– Когда речь идет о смерти.

– А, да. Верно.

Она извлекла легкие Айты Нунен – два черных мешка – и с влажным стуком положила их в таз, с которым я стояла наготове.

– Боже ты мой, ну и месиво. Пожалуйста, возьмите образец для исследования под микроскопом, хотя, думаю, застой крови в тканях исказит картину.

Я взяла тонкий срез, положила на предметное стекло и надписала.

– А знаете, что наверху есть новейший и очень дорогой кислородный аппарат?

Я отрицательно помотала головой.

– Я испробовала его сегодня на двух мужчинах с тяжелой пневмонией, но все без толку. Мы пускали газ прямо им в ноздри, но он не мог пробиться сквозь закупоренные дыхательные пути.

Она стала надиктовывать мне официальным тоном:

– Воспаление плевры. Гнойные массы вытекают из альвеол, бронхиол и бронхов.

Я все записывала.

– Если инфекция поражает легкие, – бормотала она, – легкие набухают, переполняясь жидкостью, и больной словно тонет во внутреннем море. У меня так товарищ погиб в прошлом году.

– От гриппа?

– Нет-нет, его насильно кормили через трубку, Том Эйш [24] Томас Эйш (1885–1917) – ирландский спортсмен и активист националистического движения. , да только пища попала не туда, куда нужно.

Я слышала, что суфражистки объявляли голодовки, но, оказывается, посаженные в тюрьму члены «Шинн Фейн» тоже?

– И этот человек прямо-таки умер от этого? – спросила я дрожащим голосом.

Доктор Линн кивнула.

– Я как раз в тот самый момент измеряла ему пульс.

Мне стало ужасно жалко и его, и ее, хотя это ничуть не изменило моего осуждения их идей.

Завитая темная прядь на затылке доктора Линн выбилась из укладки; покуда она действовала скальпелем, прядь болталась из стороны в сторону. Интересно, подумала я, долго ли она пробыла в тюрьме и как ей удалось остаться такой упорной, такой энергичной.

– Голосовые связки повреждены, – продолжала она диктовать. – Щитовидная железа втрое больше нормального размера. Сердце увеличено.