Владимир Мазурин - Дурные деньги

— На-ко вот, поешь.

Алешка, помедлив, яблоко взял, сказал спасибо.

— Умница, — погладила его по голове Авдотья.

Мальчик отошел в сторонку и стал есть яблоко — уж больно вкусным оно было.

— Ведь вот она какая, человеческая-то жизнь, — вздохнула Маня Ерекина. — Много ли человек пожил, а сколько всего натерпелся.

— У нас не пропадет, нет, — отозвался из глубины дощатой ожидалки Федор Горячев, человек убежденный, не знавший никогда никаких сомнений. — У нас для детей ничего не жалеют. Они у нас — привилегированный класс.

— Класс-то классом, — отозвалась Софья Малкова, бабенка невысокая, бойкая. — А мать с отцом никто не заменит, никакой класс.

— Тут я не спорю, — ответил ей Федор. — Только уж если случилось несчастье, у нас человек не пропадет.

Степан присел рядом с ожидалкой на бревнышко. Его спросили:

— Мать-то хоть вспоминает? Дедушку с бабушкой?

Алешка поднял палку и, уйдя подальше, стал рисовать что-то на земле. Степан посмотрел на него, ответил уклончиво:

— Да ведь как не вспоминать…

О самом больном они с Алешкой никогда не говорили. Вырастет, думал Степан, сам все поймет, а пока малой, не горем надо жить — радостью.

— А тебя как называет? — громким шепотом спросила Маня Ерекина.

— А дедушкой и называет.

— Вона как! — одобрила Авдотья Головкина и снова полезла в корзину за яблоком. — На-ко вот, угостишь его.

— Да есть у нас яблоки-то, полон огород.

— Таких, как у меня, ни у кого нету. Покойный Лександра сажал…

Александр Головкин слыл при жизни искусным садоводом. Степан взял яблоко, положил в сумку — угостит Алешку, когда тот проголодается или пить запросит. Таким яблоком и наешься и напьешься сразу.

— Уж больно хорош мальчишка-то, — продолжала Авдотья. — В мать, наверно, уродился.

— В мать, — поддержала ее Софья Малкова. — Глаза материны, большие, и нос и лоб ее.

— И характером-то в них, видно, в Бурковых, — присоединилась к Софье Маня Ерекина. — Уж больно хорошо они жили, согласно.

— Что верно, то верно, — откликнулся Федор Горячев, — жили хорошо. Только вот для себя они жили.

— А ты для кого живешь? — Маня Ерекина с вызовом. — Для чужих, что ли?

— Не для чужих, для людей. Люди друг другу не чужие.

— Вот я и говорю: согласно они жили, душа в душу. А то, бывает, жена с мужем живут, а хуже чужих.

— Бывает, — согласился Федор. — Только я не про то.

— Знаем тебя, тебе бы только с лестницы говорить.

— С какой еще лестницы?

— А по которой на крышу залезают…

Неизвестно, куда зашел бы разговор, но в это время из-за поворота показался автобус. Все стали готовиться к посадке. Степан подошел к Алешке, взял его за руку.

— Пойдем, сынок. Автобус идет.

До райцентра было полчаса езды. Общего разговора никто уже не затевал, ехали молча. Поселок открылся впереди сразу, едва автобус взлетел на асфальтированный пригорок. Резанула глаза белая остроконечная башня церковной колокольни. Около нее и вышли из автобуса. Тут же, рядом, на бывшей торговой площади, скучились магазины.

Через стеклянную дверь Степан и Алешка вошли в стеклянное здание универмага. Осмотрелись. Народу было не очень много, у прилавков не толпились. Слева от входа на открытых вешалках висела одежда.

— Девушка, — обратился Степан к продавщице, — нам бы форму школьную…

— В самом конце, — кивнула девушка и отвернулась, моментально потеряв интерес к покупателям.

Степан немного растерялся, не поняв, куда им нужно идти. Выручил Алешка.

— Это там, дедушка! — И потянул Степана за руку.

— Размер? — спросила продавщица в ответ на просьбу Степана.

И опять он растерялся, не зная, что ответить продавщице.

— Что же вы, гражданин, идете покупать форму и не знаете размера…

Продавщица смерила Алешку быстрым взглядом.

— В какой класс идешь?

— Во второй.

— Примеряйте.

Продавщица небрежно бросила на деревянную тумбочку сорванный с вешалки костюмчик мышиного цвета. Степан взял в руки пиджачок и стал надевать его на Алешку.

— Идите в кабину, — услышал он голос продавщицы.

Степану не приходилось делать покупки с примеркой. Что это такое — кабина, он не знал.

— Это куда? — обратился он к продавщице.

— Вы что, в первый раз в универмаге? — недовольно спросила она и откинула какую-то занавеску тут же, рядом. — Сюда идите.

Костюмчик оказался впору. Рукава пиджака и штанишки, правда, были малость длинноваты, но это и хорошо — в Алешкином возрасте все покупается навырост.