Владимир Мазурин - Дурные деньги

Чехов, а вернее его мать, немного ошиблись в расстоянии: между Палехом и Сергеевом трех верст, пожалуй, не будет. Этот отрезок пути был самым легким для нас: большую часть его тропа шла посуху.

Палех, надо сказать, был для нас не столько знаменитым селом-академией, сколько просто районным центром, в котором находились все положенные ему учреждения, а также семилетняя и средняя школы, слившиеся потом в одну десятилетку, базар, строчевышивальная артель, так что тропой пользовались практически все жители деревни от мала до велика. Когда мне довелось в последний раз пройтись по ней? Припомнить это, как ни старался, я не смог. Тропа на Палех ушла из деревенского обихода как-то незаметно, как уходят из жизни скромные престарелые люди, труженики по своей земной сути…

Собираясь в лес, я никогда не беру с собой часов: привык уходить из него не по времени, а когда он отпустит меня сам. Время же можно определять и по солнцу. Примерившись к нему, я понял, что дело движется к полудню, и заставил себя подняться, хотя ничто меня вроде бы не торопило.

Вдоль оврага я вышел на дорогу и повернул к деревне. Смущала меня несколько пустая корзина, и чтобы хоть как-то заполнить, прикрыть ее пустоту, я нарвал большой букет васильков, в изобилии росших в пшенице с края поля. Из всех ведущих из деревни направлений я больше всего люблю это — северное. Сторона здесь возвышенная, полевая, светлая, словно горница. Далеко отсюда видно окрест. С южной стороны проглядывает сквозь синюю дымку Палех, обозначенный узкой своей, стремительной колокольней. Чуть правее видна другая колокольня, красновская. Еще правее выглядывает из-за леса верхушками крыш деревня Крутцы. Много воздуха — воля, простор, свобода. И так отрадны они взгляду, так истомилась по ним душа в тесных коридорах городских улиц, что и не ушел бы отсюда никогда.