Йожеф Дарваш - Город на трясине

Еще предстояло найти замену одной девушке, которая заявила, что выходит из артели.

Старый Борш предложил взять вместо нее свою дочь Эсти. Ее приняли без всяких споров. Эсти была здоровой, крепкой девушкой. Несколько лет назад она уже работала в артели, из которой ушла только из-за сына Карбули.

Обсудив еще кое-какие вопросы, артельщики разошлись.

Шандор, вернувшись домой, застал там гостей — младшего брата с женой и мать Юлиш. Они были на базаре и по пути домой зашли к ним.

Теща Шандора, худая, костистая старуха, сидела на стуле посреди кухни и была похожа на ведьму, оседлавшую метлу. Одета она была во все черное, даже на шее у нее висел черный шарф, хотя и на улице, и в доме было по-летнему жарко. Возле ее ног на полу стояла корзина. Достав из нее яблоко, старуха пыталась подозвать к себе маленького Шади, который лишь издали наблюдал за бабкой. Потеряв надежду заманить внука, теща ушла в комнату, где начала о чем-то шептаться с Юлиш.

— Эй ты, родственница, опять надумала рожать? — Шандор кивнул в сторону жены брата, у которой живот дорос уже до подбородка. — Не боишься, что у нас на крыльце родить придется?..

Женщина покраснела как маков цвет и в смущении начала теребить фартук.

— Нет, по нашим подсчетам, еще недели две ждать надо, — вместо жены ответил муж.

— Ну-ну, смотрите! В такую жару пшеничка и та созревает скоро…

Старая Бакошне спешно готовила обед: налила в большую кастрюлю воды, всыпала щепотку соли и бросила несколько картофелин, решив угостить гостей хоть тарелкой супа, раз уж они пришли…

— Что у вас нового? — спросил Шандор гостей.

— Ничего особенного. А вы слышали, какое несчастье случилось со стариком Габнаи?

— Ничего не слышали. А что с ним?

— Когда он быков запрягал, так один будто сбесился и пырнул старика в живот. Тот чуть было богу душу не отдал, до сих пор в постели лежит.

Все немного поохали.

— Ай-ай-ай, — несколько раз подряд произнесла Бакошне и, попробовав суп, бросила в него еще щепотку соли.

— Хороший дом у вас будет, — сказал брат Шандору.

— Хороший, если в порядке держать будем. У нас и малыш хороший, — проговорил Шандор и принес спящего Пали: — Посмотрите, какой ребеночек! Посмотрите хорошенько! Вот и у вас такой же будет.

Малыш проснулся и начал пищать. Услышав это, из комнаты стрелой вылетела Юлиш и набросилась на мужа:

— Зачем разбудил ребенка? Теперь мне опять нужно его укачивать! — Забрав кроху у Шандора, Юлиш дала Палко грудь.

Мать Юлиш вернулась из комнаты и, опять усевшись посередине кухни, начала приманивать к себе яблоком Шади. Тот наконец подошел к ней, но, выхватив яблоко, убежал в комнату.

— Какой пострел! — сказала старуха и улыбнулась.

— Вся беда в том, что он редко видит вас, сватья, вот потому и дичится, — утешила старуху Бакошне.

Они немного поговорили о том о сем, помолчали, потом вспомнили кое-какие житейские мелочи…

На дворе было по-летнему тепло. Сегодня, в воскресенье, жара никому не мешала. Шандор разделся до нижнего белья и, бросив на прохладный земляной пол кухни мешок, улегся спать.

Край неба порозовел, обещая скорый рассвет. Одна из копен, стоявших на поле, вдруг зашевелилась, а через секунду из нее кто-то вылез, стряхнул с себя солому и, накинув на плечи пальтишко, а на голову нахлобучив высоченную баранью шапку, зашагал к молотилке. В предрассветном полумраке тень мужчины казалась такой большой, словно это шагал не человек, а медведь.

Это был Михай Борш. Он шел будить своих артельщиков. Правда, для этого ему достаточно было громко крикнуть, однако по стариковской привычке он уже не мог много спать и потому считал за честь исполнять роль будильника.

Заглянув под молотилку, где спали артельщики, укрывшись рядном, он проговорил:

— Вставайте!

А затем, взяв в руки деревянные вилы, начал оправлять копну, чтобы потом удобнее было совать пшеницу в молотилку.

— Ребята, вставайте! — крикнул старший артели и, чтобы убедиться, что все проснулись, прошелся вдоль копны. Тех, кто постарше, он потряс за плечо, а кто помоложе — толканул ногой. Все они спали неподалеку друг от друга, укрывшись по плечи свежей соломой. Лежали так, как их свалила вчерашняя усталость, и так, чтобы утречком было удобнее встать и снова приняться за работу. Артельщики мигом поднялись из соломы и начали быстренько раздеваться, так как на ночь каждый из них натянул на себя все, что было под рукой, потому что ночи в поле стояли уже довольно прохладные.