Йожеф Дарваш - Город на трясине

Вышло так, что вторая молотилка, работавшая до этого на одном из хуторов, закончила работу быстрее и на час раньше выехала на новое место, чем артель, где работал Шандор. Одну молотилку тащила старая машина, а другую — быстроходный трактор. Получилось так, что на хутор обе молотилки подоспели почти одновременно. Увидев друг друга, обе артели, не сговариваясь, устроили соревнование.

Поденщики со второй молотилки, чтобы ускорить ее продвижение, впряглись в нее сами и потащили. В результате им удалось прибыть на новое место работы первыми.

Артель поденщиков, где работал Шандор, отстала, и, чтобы догнать своих соперников, они решили ехать прямо по полю. Тракторист так и сделал. Однако молотилка сразу же застряла в мягкой пахоте. Как ни старался, как ни пыхтел трактор, как ни царапал землю задними колесами, а молотилку сдвинуть с места не смог, да и сам все глубже и глубже оседал в мягкую почву. Тогда все члены артели — и молодые и старые — начали толкать трактор и молотилку.

Трактор, проехав немного, опять застрял, причем вырыл под собой такую яму, что его с грехом пополам удалось вытащить лишь через полчаса.

А в это время вторая молотилка уже начала поглощать в своем ненасытном зеве сноп за снопом.

Неудачникам ничего не оставалось, как выбраться со своей молотилкой на дорогу и искать в округе хоть какой-нибудь небольшой обмолот.

Опоздавшие и словом не обидели поденщиков со второй молотилки, а вот хозяину-словоотстуннику, который втянул их в такую авантюру, они хотели ребра пересчитать. И пересчитали бы, если б он, увидев опасность, не спрятался в погребе.

Разозлило опоздавших и то, что опередившие их поденщики вдруг встали на сторону хозяина. Более того, те даже начали угрожать им, крича, что если они, мол, сами подобру-поздорову не уберутся из хутора, то их просто-напросто вышвырнут. Тут уж не хочешь, а будешь драться…

Даже самый мирный из пострадавших крестьянин Йожи Мольнар и тот не стерпел.

— Собака и та поумнее вас будет, — обратился он к «конкурентам».

Вот какие случаи бывали летом во время молотьбы. Но даже если дело не доходило до столь острых инцидентов, то с первого и до последнего дня уборки урожая шла ожесточенная конкурентная борьба. Вот почему и сейчас нелишне было еще раз как следует все обговорить.

Кроме того, в артели не хватало одного человека, восемнадцатого по счету, и нужно было решить, кого именно они возьмут. Не хватало Фекете. Он всегда работал в их артели, но на этот раз его арестовали и посадили в тюрьму за кражу.

Как только забрали Фекете, сразу же встал вопрос, кого они возьмут на его место. Людей, разумеется, было сколько угодно, но жена Фекете сразу же пришла в артель и умоляла никого не брать на место ее мужа, заверяя, что к осени, то есть ко времени обмолота, его уже выпустят из каталажки.

— Через трое суток он будет дома! — утверждала Фекетене. — На следующей неделе у него кончается срок. Уж тогда-то его наверняка отпустят!

Правда, эти слова она говорила артельщикам далеко не в первый раз. И хотя они уже перестали верить Фекетене, однако на место ее незадачливого супруга пока никого не брали, считая, что бедняга Фекете и без того достаточно наказан, чтобы его еще на целый год оставлять без хлеба…

А потом, кто знает, быть может, его и в самом деле вот-вот выпустят из заключения?..

Против самого Фекете никто в артели ничего не имел: мужик он был порядочный, свою работу всегда исполнял добросовестно, да и в артели состоял уж не один год. А несчастье, которое обрушилось на него, со всяким может случиться. И не только с бедняком, но и с богатым, только тогда это называют не воровством, а как-нибудь иначе…

До поры до времени артельщики не хотели никого брать к себе: новичок, мол, пока приживется, пройдет несколько лет. Однако и ждать Фекете они уже больше не могли и потому решили взять кого-нибудь вместо него.

Шандор не спеша оделся. Смочив волосы водой, причесался перед зеркалом и отправился на артельное собрание. По улице он шел не спеша, с чувством собственного достоинства, как человек, которому принадлежит вся улица.

Когда Шандор проходил мимо дома Вечери, тот крикнул ему через изгородь:

— С тех пор как стал домовладельцем, ты и носа к нам не кажешь. Не хочешь знаться с такими бедняками, как мы, а?

Шандор поздоровался с Вечери и, перебросившись с ним несколькими словами, пошел дальше.

Во дворе у Фаркашей собралась почти вся артель, не было только самого старшего, До его прихода говорили о том о сем, а в основном — об уборке урожая и о том, что обмолот в этом году, видимо, будет нелегким.