Йожеф Дарваш - Город на трясине

— Как следует придется поработать, это уж точно!

— А если до того времени еще дождичек прихватит, то закопаемся мы в соломе.

— Главное, чтоб намолот был хороший, тогда и солома не помешает.

— По семь-восемь центнеров с хольда возьмем по кругу.

— По крайним участкам вряд ли. Там пшеничка не такая уж хорошая, а вот овес и там вымахал.

Беседа текла неспешно. Свои мысли подкрепляли жестами. Затем стали вспоминать, в каком году в это время стояла точно такая же погода, когда был точно такой же урожай.

Дьере сидел прямо на земле, прислонившись спиной к стене. Сняв башмак, он демонстрировал свою ногу, которой он нечаянно наступил на косу и сильно порезал. Рана уже немного поджила, но разрез был очень глубоким. Стоило только кому-нибудь подойти к Дьере, как он тут же снимал башмак и, размотав грязный бинт, показывал пораненную ногу, объясняя, как именно это произошло. Рассказывал он совершенно бесстрастным тоном, будто речь шла вовсе не о его собственной ноге.

Ощупав со всех сторон опухшую ногу, он начинал не спеша забинтовывать ее, однако через несколько минут вновь показывал ее кому-нибудь другому.

— Никак не хочет заживать, паршивая, — объяснял он. — Не знаю даже, как буду работать…

— Подорожник надо привязать: здорово помогает…

— А лучше всего — свежего коровьего навоза! Быстрее всего зарастет…

— А еще лучше, соседушка, привязать листья волчьей ягоды. У меня в прошлом году тоже такое было. Привязал, а через трое суток как и не бывало…

Дав Дьере несколько полезных советов, перевели разговор на прежние темы. Дьере вскоре и сам позабыл о своей порезанной ноге.

— В двадцать третьем году было точно такое же лето, — проговорил он. — Я тогда работал у Неметов. Жена вязала мне снопы. Сколько же тогда сорняков было! Ну пропасть! В ту пору мы с хольда тридцать копен делали. Только уж солома была, скажу я вам, прямо как тростник…

Наконец пришел и старший артели. Жил он на окраине села, и все его не очень хорошо знали, тем более что он отличался довольно-таки замкнутым характером. Человек он был неплохой и со своими обязанностями справлялся хорошо. Что ни говори, а многие старшие артелей, какую ни возьми, были людьми хитрыми и при дележе заработанного хлеба всегда действовали так, чтобы им доставалось на несколько центнеров больше, чем остальным. Про этого же такое грешно было бы сказать. Да если бы даже за ним что и заметили, то никто и не пожаловался бы: все равно было бы бесполезно, так как он приходился родственником хозяину молотилки. Правда, он никогда не пользовался этим, однако и запанибрата ни с кем из артели не был. Короче говоря, он умел поддерживать в артели строгий порядок и железную дисциплину.

Вот и сейчас, стоило ему только появиться, как сразу же смолкли все разговоры. Артельщики молча окружили его.

— Ну так что надумали, люди? Кого возьмем в артель на место Фекете? — спросил старший.

У каждого из артельщиков была своя кандидатура: у одного — сын, у другого — зять, у третьего — свояк или кум. Наиболее авторитетным считалось слово Йожи Мольнара, а он предложил взять Михая Гелегонью, своего деверя.

Само собой разумеется, у тех, кто хотел предложить свои кандидатуры, сразу же нашлись всевозможные возражения:

— Уж больно он книжки любит читать. Он и на поле…

— Для него самое главное — политика…

— От него не будет проку. Как только начнет мешки таскать на горбу, сразу же выдохнется.

— Разве такой человек нам нужен? За него нам же самим и придется работать.

Мольнар начал горячо защищать деверя, перечисляя все его достоинства, в которые и сам мало верил. Так, например, Мольнар заявил, что его деверь не только по одному мешку, но и по два таскать может: один — на спине, а другой — под мышкой…

— Пустые — да! В это я еще могу поверить, — не без ехидства заметил старый Фаркаш.

Чтобы прекратить препирательства, старший артели решил наконец высказать собственное мнение:

— Подождите, люди! Так мы никогда ни до чего не договоримся. Напарником у Мольнара был Фекете, значит, Мольнару и выбирать. Если тот будет лодырничать, значит, ему самому придется тащить лямку.

— Мой деверь — сильный мужик! Нисколько не слабее меня, это уж точно.

— А он работал у машины?

— Каждое лето.

— А сейчас он почему не в артели?

— В прошлом году у них молотилка сломалась, а в нонешнем еще никуда не устроился.

После долгих споров в конце концов решили взять Гелегонью. Раз Мольнар предложил его, так тому и быть: сам пожалеет, если плохого работника выбрал себе в напарники.