Василе Василаке - Пастораль с лебедем

Поспеют тыквы, наберет их Самуил полную каруцу и едет по селу, раздает направо-налево первому встречному — мальцу, взрослому мужику, древней старушке… Но не отдаст попросту, без затей, непременно закатит проповедь:

— Мил человек, зачем тебе в доме железная кастрюля? Или деревянные миски? Не жалко губить живое дерево на какую-то посудину? Посмотри, ларец для муки — перышко, а не ларчик! Возьми, а? Ну возьми…

До того всем надоел, стали его за версту обходить: «Эге, Самуил Бостан показался. Держись, сейчас Тыква запоет лазаря…»

Никанор продолжал:

— …А в воскресенье с утречка дай, думаю, проведаю Санду, как у него делишки? Сел на поезд, поехал в Бахмут. Санду — мой двоюродный брат, лесником там служит. В мае дело было, а майский лес… Э, что говорить, сказка, рай земной… Приезжаю — дома пусто, ни его, ни жены.

«Вы что делаете, черти?» — спрашиваю детей. У брата их трое, школьники, две девочки и мальчик. «Зачем туда залезли? И откуда куча индюшачьих яиц посреди двора?» А эти дьяволята сидят на корточках за домом, плетеные ивовые корзинки на головы нацепили и выглядывают, как из засады. Вижу, над ними птичка чирикает и крылышками быстро-быстро мелькает, сечет воздух, будто снизу ее огнем палят. Одно название, что птица — шмель, не больше!

Спрашиваю: «Вы что, боитесь ее, ребятки? Корзины-то снимите!»

Это малиновка была и, видно, сама перепугалась до смерти.

«Не ходи туда, дядя Никанор, спугнешь».

Что вы хотите, детские забавы… Мальчишка кричит:

«Нам нужно ее поймать, с птенцами!»

«А где птенцы?» — спрашиваю.

«Под навесом, дядя Никанор!»

Что за птица? Мало ей леса, додумалась растить птенцов под навесом, вот и попала в облаву.

Заглянул я под навес, а там сам черт ногу сломит: три механические пилы, бочка с бензином, какие-то моторчики, цепи велосипедные, подальше в глубине — бочка с соляркой, колесо, даже гусеница от трактора, а может и от танка. Ничего себе место для гнездышка, подходящее! И поделом тебе, птица, думаю, пусть ловят пацаны, раз такое учудила — вокруг леса на сотни гектаров, а ты нашла приют над соляркой.

«Птенцы-то где?» — спрашиваю.

«Отойди, дядя, она тебя боится!» — Ионел, первоклассник, ерзает под корзинкой, и сестренка его — она в пятом классе — высунулась:

«Хотим поймать для школы, с птенчиками… как модель в живой уголок природы».

«Что за природные модели?» — думаю про себя, а старшая девочка, она в восьмом учится, объясняет:

«Мы ее выставим как образец по зоологии, икспонат — такими питаются еноты. Между прочим, почти ручная птица, тянется к людям. Она сама почти приручилась, — и говорит с умным видом, как на экзамене: — Малиновки обычно несутся в терновнике, а эта, в виде исключения, свила гнездо под навесом».

«Бедная малиновка, — думаю. — Из лесу тебя енот гонит, здесь дети покоя не дают. Впору спеть бедолаге песенку: «Птичка-невеличка, наложи на себя лапки! Отсюда, из лесу, отнесут тебя в живой уголок, и сдохнешь ты, икспонат, в клеточке…»

Почему я так говорю? Понимаете, сват, лесник теперь тоже не тот стал, он вроде завфермой в лесу. Ну, это целая история. Ладно, я сначала про птицу… Спрашиваю, значит: «Где же гнездо, ребята?» — «Да вон, над дверью».

Откуда у навеса дверь, да еще у такой развалюхи? Тут и крыша на честном слове держится, лишь бы дождь не заливал. Ну, полки какие-то, а на них кавардак, всякого добра навалено, как на складе, — молотки, гвозди, клещи. В сторонке связка гаек, на проволоку нанизаны. И что я вижу, братцы? Среди этих железяк бьются птенчики, голые совсем, без перышек, с боку на бок переваливаются, пробуют встать. Ей-богу, даже перекрестился. Голыши, ну, точно новорожденные мышата. И уж так силятся встать, смотреть больно, лапки слабенькие, не держат, и кувыркаются они на железячках, рядом мать крыльями мельтешит, а внизу шуршат эти чокнутые на «живой природе», с корзинами на башках. Придумали кличку — «ручная птица»! Она, может, и правда приручилась, покинула свою лесную братию и прилетела сюда, вывести цыплят рядом с человеком. А человеческие цыплята ловят ее и тащат, как модель, в школу. И школа после этого — храм просвещения и науки?!

У Веры звенело в ушах. «В лесу всегда ненормальные жили, от людских глаз подальше. Вот и мой муженек сегодня… батюшки, вдруг кошелку на голову натянет? Пора его в лес отправлять!»

— Мэй, Никанор, что с тобой? — вырвалось у нее. — Плохо спал? Не пей больше…

Но муж не удостоил ее ответом. Казалось, он сам вместе с малиновкой порхает сейчас над тремя отроками в корзинах вместо шляп.