Стоян Даскалов - Цветины луга

Днем, когда проходил мимо, он как-то не почувствовал этого. Теперь же сердце его смягчилось, его полонили запахи, и он увидел себя снова крестьянином, рассуждающим примерно так: «А ведь ни к чему переносить кошары!» Ему хотелось, чтобы это блаженное мгновение никогда не кончалось. Но вспомнив, зачем он здесь и кто его послал, взял себя в руки, встряхнулся. В пламени костра он увидел другие огни — зеленые всполохи электросварки.

— Где же Туча? — спросил Сыботин председателя. — Он ведь тоже собирался прийти.

— Он пришел, — отозвался Дикий Данчо, у которого волосы на голове стояли торчком, как щетина. — Да только сюда не придет. Дом продает Туча, вот что!

Сказал, словно выхватил из огня огромную головешку и размахнулся ею над головами окружающих. Толпа загудела.

— Цветко Влаху продает. Сегодня вечером и магарыч разопьют. Когда-то дурил нам головы: «Держитесь, товарищи, я с вами!». А теперь удрал сам и жену с сыном увез. Вот… уже и дом продает, чтобы ничегошеньки не осталось! Как перед пожаром торопится, боится, чтобы и соломинка не пропала.

— Его имущество и право, — заметил председатель. — Что хочет, то и делает!

— А-а, обдурачил, а теперь ему на нас начхать!

— А что вы хотите? — защищал председатель своего предшественника. — Чтобы он бросил работу на заводе и пришел вместе с вами хныкать да нюни распускать? Хватит, что я здесь маюсь. Попался как кур во щи!

— Оно, видать, и ты ладишься пойти по его дорожке! — сказал Дикий Данчо, и все навострили уши. — Говорят, жену к осени пристроишь в заводскую школу, а там и тебя… только и видели.

— Что ж, если надо будет… Я подчиняюсь воле партии.

— Бегите, бегите! Все бегите, разбегайтесь! Останемся только мы с Данчо… дикие, темные!

Какие слова сказать этим людям? Как их убедить, что завод даст им счастье? И кто ему поверит, что если у них отберут землю и по эту сторону Вырла, то им станет лучше! Какое уж тут добро? И что они получат взамен? Шиш! Как и раньше! А может, сказать им:

«Бегите и вы, товарищи! Разве вы не видите, что здесь вам больше нет жизни. Хотите остаться чабанами — идите в леса, нет — идите на завод».

«Чабанами — ну нет! Вырежем под корень стада — и баста».

Сыботин был как на угольях. Он в душе ругал Тучу последними словами, что занялся продажей дома, а на собрание и носа не кажет. Слыханное ль дело, в такое время распалять людей! А теперь вот они с председателем должны вдвоем за все отдуваться.

— Все кинулись драпать! Одни мы, как кроты, торчим в этих дырах. Одни бегут из-за денег, другие из-за баб, — снова подал голос Дикий Данчо, словно ткнул раскаленной головней прямо в глаза Сыботину: «Вот, смотрите, люди добрые! Этот Сыботин тоже бросил Игну из-за какой-то заводской стервы».

Сыботину показалось, что все на него смотрят, что им все известно и они поверили, что это правда. Начнет говорить — на смех поднимут. Ох, эта Игна! Он злился на нее, что заварила всю эту кашу и на себя за то, что вовремя не обратил внимания, не пресек эти подлые слухи. Он только теперь понял намеки чабанов, понял, что стал в их глазах посмешищем и что теперь нечего и думать о выполнении порученного дела. Все пропало!

— Ну что ж, начнем, товарищи! — обратился председатель к собравшимся. — Туча может и не прийти.

— Идем поможем ему сторговаться, а потом вернемся да и подожжем кошару…

— Как вам уже известно, — начал председатель, — есть постановление, и ни я, ни вы не можем отменить его. Но нужно найти какой-то выход, решить этот вопрос, насколько это в наших силах, безболезненно. Сопротивление, на мой взгляд, бесполезно. Вы ведь хорошо знаете, что мы уже обращались в самую высокую инстанцию и из этого ничего не вышло. Мне лично, скажу откровенно, надоела вся эта канитель! На заводе говорят: «Какой же ты коммунист, если идешь против индустриализации?». А вы кричите: «Какой ты председатель, если не борешься за интересы кооператива?». Скажите, что бы вы делали, если б оказались на моем месте?

— Держись сильного и толкни слабого, пусть идет ко дну! — бросили из толпы.

Сыботин, видя беспомощность председателя, встал, словно что-то подняло его с места.

— Верно, что дела ваши сейчас плохи, — начал он. — Совсем оскудело наше село! Чуть не плакал я сегодня, видя, что у вас почти не осталось земли. Село без земли.

Пыхтение и покашливание стихли.

— Вы сами видите, что пять за пядью забирают у вас землю. Будем говорить откровенно. Нам нечего скрывать друг от друга. Скоро и Тонкоструец перейдет к заводу.