Стоян Даскалов - Цветины луга

— Зачем бьешь ребенка? Руки переломаю, если еще раз тронешь! — и ударил ее наотмашь.

Она тогда не сдержалась, заплакала и крикнула ему в лицо:

— Ты себе посвистывал, когда я рожала этого ребенка, а мне-то было каково!

Ему стало не по себе и он, пожалуй, готов был просить прощения, но Игна собрала свои пожитки и ушла к родным.

«Раз тебе так дорог ребенок, вот он, оставайся с ним!» И Игна сидела у матери, пока он с Яничкой на руках не пришел просить ее вернуться домой, клянясь больше никогда и пальцем не тронуть.

И он сдержал слово. Яничке не раз доставалось от матери на орехи. Надавать ребенку шлепков на селе считалось обычным делом. Но Сыботин больше ни разу не поднял руки на жену. Даже иногда ругал Яничку за то, что она не слушала мать.

Может быть муж и вправе ее поколотить, но Игна не считала себя виноватой. Наоборот, она была убеждена в своей правоте и готовилась доказывать это и защищаться.

«Раз у нее хватает совести растянуться на твоей постели, то почему бы ей не залезть к тебе под одеяло? Что я за жена буду, если позволю всяким вертихвосткам сбивать мужа с толку?».

«Да что я — ребенок, что ты за мной ходишь следом!»

«Я-то тебя знаю! Но ведь недаром говорят, что капля долбит камень».

«Уж если я сам себя не уберегу, никто меня не убережет!».

«Это верно! А все же недурно дать им всем понять, что жена твоя не лыком шита, себя в обиду не даст».

«Ну что ж, они это поняли прекрасно!»

«Пусть раз и навсегда зарубят себе на носу такие как эта ваша паршивая крановщица, что спуску им не будет. А если бы ко мне в дом пришел мужчина и лег на кровать, ты бы что, расцеловал его — а? Небось, дал бы ему прикурить!»

«Я бы потребовал ответа у жены, а не у него!».

Таким представлялся Игне разговор с мужем.

Она очень удивилась, когда увидела, что он вошел спокойно, без крика, без шума, осторожно закрыл за собой калитку, прошелся по двору, постоял с озабоченным видом возле начинающей рушиться каменной ограды. Ему, явно было не по душе то, что когда-то он с такой любовью делал своими руками. Стены выглядели кривыми, ненадежными, да и весь дом в сравнении с новыми заводскими домами казался жалкой лачугой. За свою жизнь он побывал во многих городах, видел много хорошего и привык все мерить строгой мерой. Потом заглянул в сад с таким видом, словно хотел окончательно убедиться, что там, на заводе, все гораздо лучше и что здесь ему делать нечего, и не торопясь вошел в дом.

— А, ты пришел! — воскликнула Игна, притворившись удивленной.

«Ну, сейчас взорвется, как пороховая бочка, — сказала она сама себе. — Он такой. На людях слова не скажет, а дома…»

Она была уверена, что напившись холодной воды, он без лишних слов схватит ее за косы и начнет трепать. Но Сыботин вытер тыльной стороной ладони пот со лба и посмотрел на нее, словно дивился, она это или нет. От этого взгляда она смутилась, не знала, куда деть глаза.

— Ну? — сказал он.

Игна отступила, точно остерегаясь удара. Какое-то мгновенье стояла перед ним провинившаяся, беспомощная, но быстро оправилась и смело глянула ему в лицо гневно прищуренными глазами, словно всем своим видом хотела сказать: «Бей! Чего ждешь? Да, я ее ударила. Коль тебе ее жалко, бей меня…»

Но Сыботин подошел к столу, сел и, вздохнув, начал:

— Заводской комитет прислал меня…

Игна резко повернулась и застыла, почуяв недоброе.

— …наладить свои семейные дела… — добавил он, не глядя на жену.

«Ну, началось!» — подумала Игна. — Сейчас вскочит!»

— …и селу помочь. — Сказав это, Сыботин глубоко вздохнул, облокотился на стол и перевел взгляд на окно.

— Чем ты ему поможешь? Сами угробили, а тебя посылают воскрешать! — не растерялась Игна, но он замолчал. Она подумала, что он сказал это так, между прочим, чтобы перейти к главному.

— Ты же первая против завода. Вот товарищи и сказали мне: «Иди, устрой свои семейные дела и помоги разобраться селу», — сказал Сыботин и встал со стула.

«Ну вот, начинается!» — содрогнулась Игна, ожидая пощечины. Да, она заслуживает этого. Взбаламутила и завод, и село, и семью… Но Сыботин, как ни и чем ни бывало, повернулся к ней спиной. И только теперь Игне стало ясно, как переменился ее муж за время работы на стройке. Она поняла, в чем его превосходство, его сила — в его сдержанности, в том, что вот он не тронул ее и пальцем. А она…

— И сколько дней будешь дома? — робко спросила Игна.

— Пока все не улажу, — сказал он, заложив руки в карманы и не глядя на нее.