Стоян Даскалов - Цветины луга

На улице «прогуливались» любопытные — ждали, когда председатель выйдет от Тучи. О чем говорили оба председателя в эту ночь, какие планы кроили, никто так и не узнал. Утром, когда Туча вышел из дома и подался на завод, его сопровождал только бай Дафин.

— Ты ведь знаешь, какое мое здоровье. Считай, инвалид, не гожусь в рабочий класс. Ты мне найди что-нибудь такое — серединка на половинку, чтоб вроде и рабочий, и крестьянский класс.

— Ладно, бай Дафин! Назначим тебя путевым сторожем, будочником. Там, внизу, знаешь, где не останавливаются пассажирские поезда. Будешь махать флажком — вот и вся работа.

— Это хорошо! Это годится! Я, когда был обходчиком, часто туда захаживал: то за студеной водицей к источнику пойдешь, то просто так, покалякать с людьми, узнать, что нового. А иной раз и газеткой разживешься, так что я, можно сказать, уже имею стаж будочника.

— Решено! Глядишь, и у меня рука на будке будет.

Туча возвратился не таким хмурым, каким уходил в село, Он был счастлив, что хоть один человек был на его стороне. Не думая больше о вербовке рабочих, спокойно пошел к себе. Этой ночью что-то перевернулось в его душе. Он не знал, что именно, но чувствовал, что по его любви к родному селу нанесен удар. И не сверху, а снизу, руками людей, дороже которых не было. Ему казалось, что он их плохо знал…

Туча был деятельным человеком, имел дар организатора, общественника. Куда бы его ни направили, он оказывался в самой гуще жизни, как магнит, притягивал к себе людей. Таков уж был человек, что притягивал, а отталкивать не мог. От его грубоватой, не очень крупной фигуры, сурового лица, наполовину спрятанного под густой гривой волос, веяло откровенностью и простодушием. Вот почему ему доверяли больше, чем кому-либо. Не права начальника, а взаимное доверие решало все. Чтобы выполнить стоящую перед ним ответственную задачу, Туча обратился за помощью к орешчанам, которые разбрелись по разным городам. И они один по одному откликнулись на его зов. Ехали и днем, и ночью, поднимали его с постели, отрывали от дел, доверительно сообщая:

— Как только увидали подпись «Туча», враз порешили: «Ежели там наш человек, нечего тут сидеть! Оно, конечно, везде есть хорошие люди, но свой человек — особая статья. Шепнешь ему на ушко: «Отпусти на денек к жене», — и будет сделано!».

И таких оказалось немало. Из шахт Рудозема, с «Марицы-Востока», с Бойчиновского комбината — отовсюду стекались орешчане строить завод на своей земле, со своим начальником. Туча дал им возможность выбрать себе бараки, помог устроиться. Выполнял все их просьбы, содействовал, чем мог и как мог. Вокруг него забурлил новый, свой водоворот, — так в больших реках встречаются места, где вода, словно наперекор главному течению, образует завихрения и омуты, которые живут своей жизнью, подвластны своим капризам.

Туча стал знаменем орешчан. Когда прибыл Солнышко и увидел его в окружении односельчан, довольная улыбка засветилась на его лице, отразившись на лицах окружающих. Он был на верху счастья, словно солнце в зените.

— Партия знает, кого куда поставить. А вы все «охаете» да «ахаете». Я этих «охов» и «ахов» наслушался в селах, а ведь вы народ ничего, черт вас побери! Некоторые мне говорят: «Брось ты эту деревенщину. Не выдержат, кишка тонка. Пока построят социализм, все разбегутся». А я им отвечаю: «Нет, товарищи, у каждого из нас в роду есть мужик, деревенщина, так вот мы теперь хотим посадить этого мужика на трактор да на автомобиль. В этом суть дела, товарищи. Понятно? Болгария аграрная должна стать индустриальной, и это сделает не кто-нибудь, а сами крестьяне!» Такие, как ты, последняя Туча рассеянной бури, и твоя верная дружина!

Солнышко еще пошутил, позубоскалил и ушел, прихватив с собой Тучу.

— Вот видишь: захотел и сделал, так нет ведь — упирался. Без палки не можете, черт бы вас подрал, мужицкие ваши души! Извини, но я не раз тебе твердил: какая тут может быть добровольность! И нечего строить иллюзии. Ни социализм, ни коммунизм не упадут с неба. Без руководства нельзя, а раз есть руководство, значит, можно и поднажать, и припугнуть. Революция без руководства невозможна, перехода из одного состояния в другое без революционного натиска тоже не бывает. Взять хоть и тебя: как нажали, так и людей привел.

Туча посмеивался, потому что он-то ведь никого не приводил. Люди приехали сами: здесь и к дому ближе, и платят лучше, да и за счет продуктов, которые приносят из дому, тоже можно сэкономить лев-другой. Никого он не приводил. Одного бай Дафина, которого с тысячей оговорок устроил будочником, и все.