Стоян Даскалов - Цветины луга

Сад истребляли другие машины, полегче. Он садил эти деревья, подбирал их одно к одному в лучших питомниках. Окапывал и поливал, удобрял и опрыскивал в ожидании, пока они станут давать плоды. Этой осенью кооператоры ели первые яблоки, груши, сливы, черешни, персики из своего сада, — приговаривая: «Прав был Туча! Долгих лет ему жизни за то, что настоял на своем и заставил нас посадить сад. Не верилось, что будут у нас свои орехи и яблоки, а вот пришла пора — дождались!»

Что такое рожь и кукуруза? Много труда — мало денег! А что такое сады да виноградники? Хоть и труда немало, зато много денег!

Да к тому же запах, упоительный запах цветов и спелых фруктов.

Даже после того, как сняли урожай и на деревьях остались одни листья, в саду еще держался этот удивительный аромат…

А сейчас машины истребляли этот запах, распространяя по долине тяжелый дух машинного масла.

Туча то кружил по лесу, словно дикий зверь, то пробирался к опушке и высовывал голову из кустов, как дятел из дупла.

Вдруг крики толпы заглушили рев моторов. Это шли в атаку орешчане. И вел их новый председатель.

— Стой! — кричал председатель, размахивая руками.

Машины продолжали реветь.

— Стой! — крикнула Игна Сыботинова, но весело гудевший трактор презрительно фыркнул, затарахтел, словно дав пулеметную очередь. Эх, кабы можно было голыми руками остановить поход этих железных громадин!

— Стой или нас дави! — и Игна встала перед трактором, загородив собой дерево, посаженное ее руками. Тракторист должен был либо переехать ее, либо остановить машину. Рядом с ней очутились другие женщины. Перед каждым деревцем стояли женщина, девушка или парень, стояли, словно привязанные, готовые к расстрелу. Люди стеной встали на пути машин, и подъехать к деревьям можно было только через их трупы. Нечто подобное Туче приходилось наблюдать, когда обобщали землю. Но теперь люди бросались под бульдозеры не из-за своего клочка земли, они защищали общее добро. Это взволновало его больше всего. Туча только сейчас увидел, как выросли его односельчане за эти годы. В тот день, когда они набросились на инженера на Цветиных лугах, он был среди них, в самой гуще толпы, и потому не мог осязательно ощутить всю силу людской стихии. Теперь же он наблюдал со стороны, как вчерашние частники сражались за общее, и глаза ему жгли слезы. Туча с самого начала верил, что такая глубокая и бесповоротная перемена рано или поздно наступит, но за работой и не заметил, что час этот уже настал. Он видел эту грозную силу воочию, и гордость распирала ему грудь.

«А я сбежал. Спрятался, как самый подлый трус!» Это показалось ему недостойным, низким предательством. И словно сильный толчок выбросил его из кустов.

— Где Туча? — доносились до него крики людей.

А Туча несся к инженеру. К тому самому инженеру, которого орешчане закидали комьями земли в тот день, когда первые лопаты вонзились по его указанию в их землю. Когда он привел инженера на место происшествия, там уже были все орешчане, работающие на стройке.

— Если не перестанете, мы бросим завод, — кричали они, встав впереди своих жен с инструментами в руках.

— Назад, или мы вам покажем от ворот поворот! — первым направился к машинам Сыботин.

— Папа! — услышал он голос Янички и стал тверже скалы.

Дети, которые вместе с учителями работали поблизости на опытном участке, встали стеной позади своих отцов и матерей.

— Остановитесь! — махнул рукой инженер, увидев полные тревоги глаза учительницы Мары. Ему показалось, что она, защищавшая его от расправы на Цветиных лугах, теперь молит о помощи. — Бросайте работу! — еще громче крикнул он бульдозеристам.

— Как так бросать! Почему? — спрашивали они.

— Да есть ли у вас сердце?! — выкрикнула Игна. — Люди вы или машины?

— Мы коммунисты!

— Коммунисты — самые лучшие люди, в груди у них человеческое сердце, а не железо! — сыпала Игна словами, аж в ушах звенело, и бульдозеристы вынуждены были отступить.

Машины развернулись и запылили к заводу.

Через два дня пришла телеграмма из центра: прекратить корчевку деревьев и подыскать под машинный парк другое место. Но половина сада была уже уничтожена, а ореховые деревья все до одного лежали мертвые. Какая участь ожидала село, которое хотели лишить последней половинки легкого? Туча, который спас эту половинку, вернул себе любовь родного села. Кто другой мог заступиться за их Орешец? Кто может защитить его, спасти? В этой битве село, принесенное в жертву индустриализации, обречено на медленное умирание!