Стоян Даскалов - Цветины луга

— Значит, подкупили тебя, а? — крикнул кто-то и грубо толкнул его в спину. — Сколько ж тебе дают за это в месяц?

— Три тысячи загребаешь небось!

— Маловато тебе платят за нашу землю и головы…

— Не плачьте! Повысят, если сумеет пустить по миру кооператив.

— Все вы такие: продажные души, карьеристы! За лакомый кусок не то что село, отца родного готовы продать. А тут хоть ложись да помирай! Только бы они с Солнышком жили, а нам и подыхать можно!..

— Так или нет, товарищ председатель? — обратился один к Дянко Георгиеву, который словно из-под земли вынырнул и оказался рядом с Тучей.

— Что тут у вас — собрание?

— Вроде, — ответил бай Дафин, который не знал, как быть: примкнуть к новому председателю или держаться старого.

— Пойдемте в правление, товарищи! — предложил новый председатель.

Подошла и молодежь.

— Нечего закрываться в канцелярии. Говорите здесь, при народе. Пусть Туча скажет, каким ветром его пригнало и кто его прислал?

— Никто меня не посылал, — соврал Туче, — пришел с женой повидаться.

— А-а, скрываешь! Смелости не хватает сказать! За спину жены прячешься?

И тогда Тучу прорвало.

— Хорошо! Давайте говорить начистоту! Никогда не прятался за чужие спины и сейчас скажу правду: да, я пришел набирать рабочих!

— Фью-у-у! Улю-лю! — раздались пронзительные свистки и улюлюканье.

Но Тучу уже было не остановить.

— Завод наш, социалистический, а не буржуя какого. Чего раскричались? Вперед надо смотреть! Нужно будет — и село перенесут.

— Село? Ишь, куда загнул! — гудела толпа.

— Товарищи! — крикнул Дянко Георгиев. — Что за безобразие? На кого орете? Постыдитесь! Охаиваете человека, который оставил здесь свою молодость! А что же вы сделаете со мной, приехавшим вчера? Убьете или зарежете? — Он смело наступал на разбушевавшуюся толпу. — Да вы знаете, кто вы после этого? Какие же вы товарищи? Чего прячетесь в темноте? Чего увиливаете?

Толпа угомонилась, хотя где-то в темных углах еще клокотала злоба, которая новому председателю была непонятна, необъяснима. Когда он приехал, все жалели о старом председателе. Тучу любили и часто ставили ему в пример. На заседаниях правления и в поле только и слышно было: «Туча бы этого не сделал! Туча знал свое дело! Этот председатель учится руководить на наших горбах! Как молодой необъезженный конь, горячится, и мы должны учить его ходить в упряжке». А сейчас вот набросились на Тучу, как на злейшего врага. Он не мог себе объяснить, почему дело вдруг приняло такой оборот — как дошло до того, что чужой человек защищает своего от своих же. Тучу же удивило не это. Его поразило другое: предполагаемый враг, новый председатель, оказался лучшим другом, чем те, кого он считал самыми верными, самыми надежными.

Дянко Георгиев проводил его до самого дома. Говорил он один, Туча шел молча.

— Мне нелегко, но тебе в сто раз труднее… Ты сейчас распят на двух крестах!

Это были мысли Тучи, но он услышал их из уст того, кого считал главным вдохновителем бунта.

— Знаю, что без индустриализации нашим крестьянам не жить богато, а все же тяжело смотреть на то, как мы разоряем целые села, уничтожаем сады и огороды, чтобы построить завод.

Это тоже были мысли Тучи, но высказывал их с болью в душе его предполагаемый враг.

— Я агроном, сын полей, и мне хотелось здесь, в этом селе, сдать свой экзамен, но по всему видно, я провалюсь. Попал в сложные обстоятельства, объективные условия таковы, что не только индивидуальными, но и массовыми усилиями ничего не изменить. Кооператив вынужден будет дышать одним легким. Ты лучше всех меня понимаешь. У меня такое чувство, что сам я остался с одним легким, а второе мне отрезали. Что делать? Я даже хотел ехать к тебе на завод. Дай мне совет.

Они подошли к дому. Жене Тучи уже было известно, как встретили ее мужа. Она открыла дверь растревоженная, но, увидев их вдвоем, вздохнула с облегчением:

— Входите!

Дянко стоял у крыльца, видимо, не собираясь входить в дом.

— Хорошо, что встретились. Я тоже хотел поговорить с тобой. Входи!

— Входите, входите! — забеспокоилась хозяйка. — Наш дом не прокаженный, не бойтесь.

Новый председатель еще ни разу не был в доме старого. Жену Тучи это беспокоило. Ее тревожило, что по селу ползли слухи, будто ее муж — карьерист, бросил село на произвол судьбы. И до нее добрались досужие языки. Особенно злы были бабы. Слова не давали сказать: «Знаем вас, не притворяйся! Скоро и ты махнешь на завод! Сегодня муж, завтра ты! Прорвы ненасытные!». Она чувствовала себя беззащитной. Как доказать, что муж работает на заводе не из-за денег, что на то есть приказ сверху. Сейчас, когда новый председатель переступил порог их дома, она подумала, что, может, наконец-то злые языки уймутся и оставят ее в покое.