Илья Кочергин - Точка сборки (сборник)

Сашок перед выездом спросил, почему бы не привязать Сильвестра к лошади самого Альберта.

– Этот мой серый не может терпеть, когда ему за хвост собаку привязывают. Так щекотно ему делается, что он начинает лягаться. Убьет собаку, и все. А этот рыжий – равнодушный.

Альберт подергал волоски на гриве своего коня:

– Они почему-то никогда не щекотятся, если им здесь дергаешь. А если хвост вот так дергать будешь, многие терпеть не могут, щекотно им бывает. Это значит, что они ревнивые – так люди говорят. Если кто-то ревнивый, то щекотки не может терпеть – так говорят. Ведь правда? – Альберт опирался на свой забор, ласково оглядывал привычные склоны, и мысли его текли. – А вот собаки все ревнивые, если им между пальцами на ногах щекотать. Вообще никак не могут терпеть.

Он оттолкнулся от забора, схватил своего Сильвестра и опрокинул на спину. Собака улыбалась, смущенно взглядывала в глаза и возила по земле пышным хвостом. Альберт и Сашок сидели на корточках и щекотали жесткие волоски, торчащие между подушечками пальцев, Сильвестр дергал лапами.

– Зайцу, тому тоже, наверное, щекотно. У него видел какие волосы между пальцами?

– Нет, – ответил Сашок.

Сандяев рядом сидел верхом, почти лежал в седле, навалившись животом на переднюю луку, опершись локтями о шею коня, и молча слушал. Спортивная шапочка с гребешком сползла ему почти на глаза.

– Ты знаешь, что они, эти зайцы, когда спят, не могут глаза хорошенько закрывать? – продолжил Альберт ликвидацию Сашкиной безграмотности. – Вот так закроют, а дальше не могут, не получается. – И он показал, как спят зайцы.

– А ты откуда знаешь?

– Я видел это.

– Где видел? В лесу?

– В Сары-ачике видел. Это вон, в ту сторону если ехать.

– Когда лев спит, он тоже добром не может закрыть глаза, – глухо сказал Сандяев сверху. Он несколько раз кивнул Сашку, чтобы подтвердить свои слова: это так.

– Ты тоже это в Сары-ачике видел?

Сандяев одобрительно усмехнулся:

– «Вокруг света» – такой журнал ведь знаешь? Я читал, там так написано было.

– Если тебя спросят, заяц и лев чем похожи, ты можешь ответить теперь, – обрадовался Альберт и хлопнул собаку по пыльному боку. – Скажешь, они не могут закрыть глаза как следует, когда отдыхают.

Сандяев опять покивал:

– В армии у нас один такой парень тоже был. Сам с Воронежа. Как заяц спал.

Они посидели еще с полминутки, Сандяев – задумчиво поигрывая чумбуром, Альберт – вороша густую собачью шерсть, Сашок – находясь в какой-то расслабленной, вялотекущей эйфории, потом Альберт вскочил:

– Тье, барах! А то все звери от нас скроются. Наша добыча убежит, – кинул телогрейку на седло и подтянул подпругу.

Остановились на закате, но костер не разводили. Привязали к дереву собак. Сандяев уехал вниз по долине, Альберт с Сашком расседлали коней и пошли на солонец, на кудюр, как называл его Альберт. Сюда приходили лизать солоноватую землю маралы.

Когда устроились за грудой камней на потниках, стало смеркаться. Где-то вдали выстрелил Сандяев, и эхо вернуло выстрел еще два раза.

На стану визгливо заплакал оставленный Сильвестр. Ему, наверное, хотелось туда, где был выстрел и где теперь, возможно, сладкий запах крови.

Они подождали минут десять, но собака не умолкала. Альберт ушел и вернулся, стало тихо.

– Что ты с ним сделал?

– Ножом зарезал.

– Альберт, ты придумываешь.

Сашку было интересно, как можно заставить Сильвестра замолчать. Потом он стал терпеть комаров, когда комары угомонились, начал терпеть холод, под конец все неудобства отступили перед желанием спать. Но небольшой кусочек мира впереди был открыт ему, и он ждал выхода зверя, готовясь стрелять.

Луны не было. Альберт заснул, и его ружье упало на ту сторону камней, кверху торчал приклад. Всхрапывал во сне, потом проснулся:

– Ты видел, как меня черти-кормосы катали?

– Нет.

– Вон туда катали и обратно. Они меня всегда на кудюре катают. Я лучше на стан пойду спать.

Сашок досидел один до рассвета и с трудом дошел на стан, разминая окоченевшее и затекшее тело. Из-под кедра раздались отрывистые тихие звуки – это Сильвестр охранял стан и залаял, услышав шаги. Его пасть была забита тряпками и замотана веревкой.

– Кудай-май! Проспали. – Альберт поднял лохматую голову.

Почаевали, и опять Сашок понукал медленного коня, терпел боль в коленях и оглядывался на привязанного к хвосту лошади Сильвестра, который все чаще хотел выбирать дорогу сам и заходил за встречные деревья. Его выбрасывало обратно, и он трусил дальше. Конь кашлял и хрустел ветками.