Илья Кочергин - Нечаянная радость. Рассказы

Жена колебалась, мучилась, думала, а потом вдруг расслабилась и решила, что еще не пора. Дима в ту же секунду заснул. Через час она его опять разбудила, и теперь наступила точно пора. Было около пяти.

В такси Дима вспомнил сон и поспешил его рассказать. Во сне они вместе с женой скатились на лыжах с горы, свернули к широкой сосне, под которой оттаяла уютная подстилка из рыжей опавшей хвои, и вот уже расплывчато шевелится новорожденный, а сам Дима, держа нож, вспоминает, что резать пуповину надо, вроде бы, на два пальца от того места, где начинается желтое. Потом вдруг они уже ведут мальчика за руку по улице, а вокруг мальчишеской головы — золотое сияние.

И Дима здесь же, в машине, понадеялся, что чудо рождения новой жизни даст ему тоже новую жизнь. Хорошую, полную. Отлетят его ожидания, и начнется то, что всегда было где-то впереди.

Водитель гнал по пустым заснеженным улицам иногда даже на красный, уговаривал их немного потерпеть, и жена благодарно и доверчиво посмотрела на Диму.

В роддоме Дима делал все, что надо. Раз уж решили вместе, то надо все делать вместе. Он придерживал жену в душе, чтобы та не поскользнулась. Вытирал, одевал в длинную белую рубаху, вел наверх. Глядел, как осматривает ее Катуков, которого Дима с утра поднял своим звонком. Гулял с женой по коридору, шел вместе с ней даже в туалет, потом бежал оттуда за Катуковым, увидев что-то лезущее из сидящей жены наружу.

Потом, к Диминому облегчению, ему дали задание — держать роженицу за плечи, чтобы та не отползала от края стола, а то врачам неудобно. Диме пришлось тяжело — плечи лезли наверх, жена, тужась, сильно упиралась руками и ногами в стол. Пришлось постараться, но он все равно хорошо рассмотрел, как появлялась голова малыша, плечи, а потом одним махом все остальное. Когда ребенок с чмокающим звуком вышел на свет, у Димы даже прошла слабая изморозь по спине, но тут же улеглась, а мальчик, вися в руках медсестры, засунул кулак в рот и начал его сосать.

Следующие три дня вспоминались потом как одни из самых спокойных и счастливых. Вся семья жила вместе в отдельной палате. Роддом был тихий и безлюдный, как будто в новогодние праздники люди отдыхают от родов. Жена приходила в себя, а Дима проводил много времени с мальчиком на руках, укачивая его или же рассказывая ему полезные вещи.

Эти три дня действительно были такими хорошими. Потому что потом стало все как обычно, а рождение отошло в область поддерживающих семью воспоминаний. Ничего как будто особенно не переменилось. Дима немного догадывался даже, почему так. Потому что не торкнуло. Некоторые мужья в обморок падают, другие еще что-то. А Дима только почувствовал, как мурашки пробежали — и все. С другой стороны, чему тут удивляться — ребенок должен был родиться и родился. Прекрасный ребенок.

Мальчику только годик исполнился, как съездили с женой в Париж. Да еще на халяву — по работе Диму пригласили, по всей Франции прокатили. Ничего так поездка получилась.

А потом жена заболела. Нашли злокачественную опухоль — саркому кости, вернее, на девяносто процентов саркому. Предстояла операция, и Дима лег с женой в больницу — раз уж рожали вместе, то и все остальное тоже. Да и тоскливо было бы сидеть дома в неизвестности, пока она там одна на кровати с колесиками или под ножом Рената.

Вечером, в день перед операцией, когда они вдвоем сидели в коридоре, взявшись за руки, Диме стало страшно. Как в детстве, если вдруг подумаешь, что папа или мама могут умереть. Жена держалась храбро, даже накрасила себе ресницы в этот вечер. И Диму почти что торкнуло, но со следующего дня времени на размышления или чувства почти не было. Он жил в больнице и заменял собой нянечку — кормил, обтирал, возил на процедуры, по очереди с другими мужьями мыл пол в палате и в коридоре, бегал с мелкими поручениями от занятого и вечно усталого Рената, иногда умудрялся поработать, сидя в изножье кровати с ноутбуком.

Дима считал, что он лучше справляется с уходом за женой, чем любая медсестра. Так оно и было, наверное. Даже не наверное, а точно — один раз сестра плохо завернула колпачок подключичного катетера, и в кровь начал поступать воздух. А Дима заметил.

По вечерам в трехместной палате три мужа накрывали себе на стульях небольшую поляну, закусывали и снимали стресс, обсуждали больничные новости и события дня. А жены отпускали замечания, притворно сердились, но посматривали на своих небритых сиделок благодарно и доверчиво.