Имре Уйвари - Особенный год

Питалась я кое-как, доедая то, что не ели хозяева: черствый хлеб, несвежий суп. Новые башмаки, которые я получила еще в приюте, у меня отобрали и продали, а мне вместо них дали какие-то драные сандалии. Хозяева считали, что найденыш, так меня называли, должен только работать. Когда я подросла, я стала многого стыдиться. Не знаю почему, но я стыдилась, если мне в школу не давали завтрак. И когда утром мне перепадал кусок хлеба с жиром, я не ела его, а брала с собой в школу, где на перемене медленно съедала хлеб, чтобы все видели, что у Эржи Фаркаш тоже есть завтрак.

А сколько обид, сколько издевательств я перенесла! Хозяева у меня довольно часто менялись, но жизнь моя не улучшилась: жила я все в той же каморке, и моим единственным другом была кошка.

Моя новая хозяйка, старая вдова, имела виноградник, на котором я должна была работать. До виноградника было не менее трех километров. Мне приходилось везти туда тележку с тяжелыми бидонами для опрыскивания, а с виноградника я привозила корзины с виноградом. Нередко я так выбивалась из сил, что не могла сдвинуть тележку с места. Меня отвели к врачу, и он сказал, что мне обязательно нужно делать операцию, какую именно, я, разумеется, не знала.

По ночам, лежа в своей каморке, я горько жаловалась на судьбу. Я ведь знала, что где-то у меня есть отец и мать, как и у всех детей. Одного я не понимала, почему они не приедут за мной и не заберут меня отсюда, где мне приходится переносить столько страданий…

Позже я узнала подробности относительно того, как мы попали в приют. Оказалось, что отец, сдавая нас туда, сказал, что мать бросила нас. На самом же деле наша бедная мама ушла к своей бабушке; через три дня она вернулась домой, где нас уже не было. Она побежала в приют, умоляла отдать нас, но ей ответили, что нас уже роздали по людям, хотя это было не так…

Позднее, когда мама нашла меня, она по нескольку раз в год приезжала ко мне. Она заранее извещала о своем приезде, и я с нетерпением ожидала ее, думая о том, как бы получше принять маму. Я продумывала нашу встречу до мелочей. Мысленно видела и чувствовала, как мама обнимает меня, как целует и ласкает. Мама же всегда приезжала уставшей и печальной, а когда прощалась со мной, то подолгу горько плакала.

Моя учительница Мариа Бана очень помогала мне в те годы, относилась ко мне с теплотой и лаской. Жила она неподалеку от собора, и я по воскресеньям ненадолго забегала к ней. Она по-настоящему была моей наставницей и воспитательницей. Если бы не она, то мне никогда не закончить бы начальную школу, да еще с отличными оценками.

В ноябре 1944 года я наконец-то покончила с житьем «в людях», мне удалось вернуться домой, к матери. Мама жила тогда на окраине Будапешта. Вскоре фронт приблизился к столице, и всех нас начали эвакуировать. Сборы не были долгими: все наше имущество уместилось на ручной тележке.

Сначала нас направили в Буду, а затем в Пешт. На улице Десефи нам дали комнату. Там и застало нас освобождение. Мы вернулись жить в свою старую квартиру.

В то время было очень трудно с продуктами. Есть было нечего. Как сейчас помню, зашел к нам однажды нищий и попросил что-нибудь подать ему. Мама зазвала его в квартиру и сказала, что он может взять себе все съестное, какое найдет в доме. Нищий сжалился над нами и дал нам по куску хлеба…

Чтобы не умереть с голоду, мы решили уехать в село, где я жила до этого. Там нас уже знали. Мои два братишки и мама начали ходить на поденщину, а я устроилась на работу к своему старому хозяину.

Мой старший брат в начале 1946 года вернулся в Будапешт, а вслед за ним туда переехали и мы. Всем нам удалось устроиться на работу в мастерскую, где делали щетки. Работа была тяжелой, а получали мы за нее гроши. Наш хозяин постоянно ворчал и жаловался на то, что его щетки никто не покупает, и под этим предлогом не желал нам оплачивать работу. Пришлось возмутиться и сказать: или он нам платит зарплату, или же мы забираем весь сделанный нами товар. Хозяину ничего не оставалось, как заплатить нам, однако и тут он, как мог, обсчитал нас…

На следующий год я попала в больницу, где мне сделали операцию. В больнице я увидела, как заботливо ухаживают за больными сестры, и решила стать медицинской сестрой. До этого я никогда не задумывалась над выбором профессии. Но, выйдя из больницы, твердо решила, кем буду. Почему? Да потому, что, еще прозябая в каморке у хозяина, я уже решила помогать в жизни слабым, а теперь желание помогать больным утвердилось во мне.