Имре Уйвари - Особенный год

— Ну, мы покажем этому Месарошу, — погрозил водителю один из «старичков». — Хорошо еще, что мы не сломали себе шею.

— А что, разве за машину отвечает только водитель? — заметил сержант Нитраи. — Не ты ли сам рессоры чистил, а?

— Нет, не я. А действительно, кто последним чистил рессоры?

«Старички» заспорили, и тем самым было отвлечено внимание от нас, молодых, чему мы очень обрадовались.

Во время отдыха выяснилось, что кое-кто из солдат храпит во сне, а Ласло Гелаи не то что храпит, а прямо-таки ревет. И если его не остановить, то он способен разбудить своим ревом всю батарею. Поскольку я лежу рядом с ним, солдаты мне кричат:

— Керекеш, толкни ты его в бок!

Я разбудил Гелаи, и он, проснувшись, тотчас же начал уверять всех, что он и не храпел вовсе. Однако стоило ему снова задремать, как храп возобновился…

Дьюри Хомоки хорошо играл на скрипке. По вечерам он часто брался за смычок, но жаловался на то, что пальцы перестают его слушаться. Дома он ежедневно репетировал по пять-шесть часов и берег руки, а тут ни для того, ни для другого не было такой возможности.

Лоли Косаш — единственный доброволец во всей батарее, и это служит хорошим поводом для наших насмешек над ним. Он же сам попросил призвать его в армию, чтобы поскорее отслужить положенный срок, так как хотел жениться, а родители невесты сказали ему:

— Ты сначала действительную отслужи, а потом уже и женись.

Лоли сразу же запросился в армию. Порой мы ухмыляемся при нем, но он воспринимает это по-своему.

— Что вы, желторотики, понимаете в настоящей любви, — говорит он нам и тут же садится писать очередное письмо своей невесте.

А Фадор, например, так спит, что каждое утро его нужно персонально будить, так как сигнал «Подъем!» до него не доходит.

— Батарея, подъем! — кричит во все горло дежурный.

Подъем — самое неприятное мероприятие за весь день. При этой команде нужно не вставать, а вскакивать. Дома я просыпался по будильнику. Я до конца выслушивал его тарахтение, а потом погружался в приятную дремоту, потому что знал: мама всегда заводит будильник на полчаса вперед. Уж она-то меня знает… Спустя четверть часа после звона будильника она сама будила меня словами:

— Сынок, вставай, а то опоздаешь… — Но я и на этот раз не вставал, а ждал ее следующего прихода в мою комнату. Так повторялось изо дня в день, из года в год и, как ни странно, не надоедало ни мне, ни маме.

Я нисколько не сердился на маму за то, что она заводила будильник на полчаса вперед, так как моментально встать было для меня самым трудным делом. Но так было дома…

В казарме же по сигналу «Подъем!» я поднимался как пьяный, но на вторичный крик дневального я уже вскакивал. Постепенно я привык к подъему. А вот Фадор никак не может привыкнуть и ждет, когда его начнут расталкивать.

Ребята в батарее подобрались самые разные. Взять, например, Лаци Надя. Он чересчур заносчив, я бы даже сказал, самолюбив. Добровольно он не пойдет ни на какую работу. Больше того, он старается отлынивать, даже если его посылают. Пришлось немало повозиться с ним, даже пригрозить, что напишем письмо родителям, прежде чем он исправился…

Первое время кое-кто из новичков был похож на молодого петушка, готового вступить в драку по малейшему доводу и даже без оного.

Так, Антал Тосеги и Карой Хюти однажды обменялись оплеухами, но, когда старший по комнате собрался их наказать, оба в один голос заявили, что они просто шутили. Старшему показалось подозрительным, что они так и не помирились. Когда стали разбираться, то оказалось, что Хюти обозвал Тосеги предателем за то, что родители того в 1956 году эмигрировали из страны.

Пришлось лейтенанту Чапо разбираться с этой историей. Командир взвода убедил Тосеги рассказать историю своей жизни всем ребятам на собрании, так как она очень поучительна.

Тосеги неохотно, но все же согласился и рассказал, что в 1956 году, когда в стране вспыхнул контрреволюционный мятеж, его родители, взяв сына, бежали за границу. В Австрии они попали в лагерь, где на четвертый день поссорились друг с другом. Мать в тот же день сбежала из лагеря, а отец сделал то же самое утром следующего дня. Ребенок оказался брошенным на произвол судьбы.

Мальчика пересылали из одного лагеря в другой, а затем он попал в Бельгию, где его взяла на воспитание одна бездетная супружеская пара. Там для него все было чужим. Мальчик часто плакал и просился домой, на родину, а приемные родители пугали его тем, что в Венгрии его сразу же посадят в тюрьму.