Имре Уйвари - Особенный год

Наша служба только началась, а командиры уже стараются вдолбить нам побольше знаний. Мы уже и на артиллерийских стрельбах побывали, пока, правда, только на показательных. Было так интересно, что дух захватывало. Сначала командир батареи теоретически объяснил нам, как организуются и проводятся стрельбы, а потом начались и сами стрельбы. А какие разгорелись страсти, когда командир предложил желающим подойти к орудию! Первым вызвался Дьюрка Фабиан. Командир расчета разрешил ему и всем желающим подойти к орудию поближе и громко начал объяснять:

— Вот сейчас заряжающий посылает снаряд в ствол орудия… Наводчик наводит орудие на цель… А теперь замковый производит выстрел…

Все с напряжением ждали, но выстрела не последовало.

— Стреляющий испугался, — громко заметил Шани Финта.

Мы засмеялись. Командир бросил строгий взгляд на Финту, но затем и сам рассмеялся, а потом скомандовал:

— Огонь!

Как же испугался Фабиан! Он даже отскочил в сторону. Все опять громко засмеялись.

Побывали мы и на учениях. Правда, задействованы все были как подносчики снарядов. Плохо то, что мы многого не понимали. Особенно трудно нам пришлось на второй день: солнце жгло неимоверно. Пот лил с нас ручьем. После обеда мы перешли к преследованию «противника».

Ефрейтор Фазекаш советовал нам не пить много, так как после этого мы начнем сильно потеть. Но нас нельзя было остановить, рука сама так и тянулась к фляжке, и вскоре наши запасы воды иссякли.

Когда мы оказались в открытом поле, где не было ни малейшей возможности укрыться от солнца, нам приказали окопаться самим и отрыть укрытие для орудий. И все это нужно было сделать под палящими лучами, а кругом ни дерева, ни кустика.

Осмотревшись, я увидел вдалеке журавль колодца. Бросился к ближайшему орудию с криком:

— Ребята, быстро давайте мне свои фляги!

Собрав фляг двадцать, я подбежал к ефрейтору Фазекашу.

— Прошу разрешения сбегать за водой, — попросил я его. Ефрейтор инстинктивно потянулся за своей флягой, но рука его застыла на полпути.

Я стоял и ждал, не понимая, почему Фазекаш не дает мне свою флягу и ничего не говорит.

— Идите обратно в свой расчет, — наконец сказал он мне.

Я не пошевелился, тогда ефрейтор еще раз повторил мне эти же слова. Ничего не оставалось делать, как вернуться в свой расчет и раздать ребятам их пустые фляги.

Они по-разному отреагировали на это: Чюрош выругался, Финта пробормотал что-то невнятное, и только Сабо, солдат из числа старослужащих, сказал:

— Я так и знал, что он не разрешит.

Копали часа два. Все измучились от жары, устали. Я никак не мог понять, почему нам запрещают пить воду, если неподалеку есть колодец.

Лишь под вечер, когда был объявлен большой перерыв, Фазекаш разрешил собрать фляги. Я пошел с ними к колодцу и наполнил все фляги, в том числе и флягу Фазекаша, водой.

— Я вижу, вы не поняли, почему я вам в полдень не разрешил пойти за водой, — сказал он, беря у меня свою флягу.

— Откровенно говоря, не понял, — признался я.

— А все потому, что вы забыли приказ, который нам отдали утром. Вспомните-ка: «Все колодцы вокруг отравлены, питьевую воду можно брать только из бочки».

— Ничего бы с нами не случилось, — проворчал я.

— Я тоже пить хотел, — признался Фазекаш. — И не хуже вас знаю, что на земляных работах пить воду не вредно. Но ведь нам дали вводную, что «противник», отходя в тыл, отравил все колодцы. А если приказ отдан, его надо выполнить. А разве в боевой обстановке колодцы на самом деле не могут оказаться отравленными?

Я снова пробормотал что-то. Все-таки полностью необходимость такого шага я так и не осознал. Возможно, послужу подольше, тогда осознаю.

На третий день учений произошел еще один случай. Артиллерия должна была поддерживать наступление огнем и колесами. Водитель нашего тягача рядовой Тураи вел машину на большой скорости. Вдруг он так резко затормозил, что все мы чуть не попадали. Тураи выскочил из кабины, мы посыпались за ним из кузова, чувствуя, что случилось что-то серьезное.

— Черт возьми, почему… — начал было разносить водителя ефрейтор Фазекаш, но тут же замолчал.

— Рессора лопнула, — печально произнес водитель. — Оно и не удивительно: по такой дороге-то…

— Но дорога-то ровная…

Однако было не до споров: нужно поскорее занимать ОП и выполнять боевую задачу. Командир орудия отдавал нам необходимые распоряжения, хотя в голосе у него уже не чувствовалось прежней уверенности. Мы понимали, что за поломку машины шоферу попадет по возвращении в часть, может, попадет и нам. Оказалось, что рессора треснула еще до учений, но тогда этого никто не заметил.