Имре Уйвари - Особенный год

Вечером того же дня мы бесцельно бродили по казарме. Настроение у всех было неважное.

Лейтенант Чапо подошел к нам и спросил:

— Ну, как вы тут, привыкаете к солдатской жизни?

Мы молчали, словно воды в рот набрали.

Почувствовав что-то неладное, лейтенант окинул нас внимательным взглядом и, почему-то подойдя ко мне, спросил:

— Вам что-нибудь не нравится?

Я покраснел и смущенно пробормотал:

— Да нет, ничего.

— От меня вам ничего не удастся скрыть! — Офицер приблизился ко мне вплотную.

«Ну, теперь я пропал, — подумал я. — Если я расскажу лейтенанту о случае в умывальнике, «старички» мне этого не простят».

Старший брат не раз рассказывал мне о солдатской жизни, правда, он служил в старой армии, еще до войны, Были и у них «старички». Как-то одного такого «старичка» назначили старшим по казарме. Ох и издевался же он над молодыми солдатами! Весь день мучил их, как только мог, а вечером после отбоя заставлял рассказывать анекдоты.

Как только прозвучит сигнал «Отбой!», он сразу же как гаркнет: «Анекдоты! Начинай!..»

Все по очереди начинали рассказывать, а если кто-нибудь из новичков забывал анекдот или рассказывал такой, от которого «старичок» не смеялся, то новичку приходилось в течение получаса ползать под кроватями и повторять: «Ах ты, плохой анекдот, куда же ты запропастился?..»

Вспомнил я, что один солдат, который демобилизовался из армии только в прошлом году, рассказывал, что, пока в казарме находится кто-нибудь из офицеров, там царит полный порядок и все идет строго по распорядку. Но как только офицеры уходят домой, «старички» или дежурный начинают чудить…

— Все в порядке! — ответил я командиру взвода и для большей убедительности даже улыбнулся.

— Чего ты ерунду мелешь? — подошел ко мне Лаци Чюрош. — Не все у нас в порядке, товарищ лейтенант, не верьте вы ему. — И, повернувшись ко мне, набросился на меня: — Разве мы не вместе пол мыли в умывальнике, когда дежурный нам цирк устроил?!

Я еще больше покраснел.

Лаци честно рассказал обо всем лейтенанту, не забыв даже сказать, что дежурный заставил меня подметать лестницу снизу вверх.

Лейтенант слушал молча. Он то краснел, то бледнел и, выслушав Лаци до конца, куда-то быстро ушел.

В казарме он появился незадолго до отбоя, подошел ко мне и сказал:

— В следующий раз не будьте таким мямлей и не ждите, пока кто-то другой начнет говорить за вас!

Мне было очень стыдно перед лейтенантом, но ведь я всерьез считал, что новичок не имеет права открывать рот. До армии я таких страстей наслышался, что просто-таки боялся высказать свое несогласие с чем-нибудь происходящим в стенах казармы. И видимо, не один я боялся, так как иначе этот «старичок» не смог бы сразу же преподнести нам, молодым, такой урок.

После разговора с командиром взвода мы в течение нескольких дней и в глаза не видели нашего обидчика, а когда он снова появился в казарме, то был смирен как агнец. Говорили, что он отсидел несколько суток на гауптвахте. Узнав об этом, мы даже пожалели его, но ведь он сам виноват во всем.

Лаци я все же сказал, что ему не следовало бы «капать» на дежурного, который, быть может, и не такой уж плохой парень, просто в тот момент он был несколько ослеплен данной ему на сутки властью.

Однако Лаци со мной не согласился, заметив, что дежурный не имел никакого права издеваться над нами.

В перерыве между занятиями я как-то спросил ефрейтора Фазекаша, почему тот «старичок» так с нами поступил.

— Он хотел отвести душу, — ответил мне ефрейтор.

— Как это «отвести душу»? — не понял я его.

— В данном случае это означает, что он хотел как бы отомстить вам за те насмешки, которым подвергался в свое время со стороны «старичков», когда сам был салагой… С нами в прошлом году тоже подобные штучки выкидывали. Помню такой случай. Однажды в воскресенье, когда солдаты вернулись из увольнения, возвратился из города и старший по нашей комнате, да еще слегка под хмельком. И решил он, не долго думая, устроить нам смотр. Ходит по казарме, пошатываясь, и смотрит, как заправлены у нас койки. А кто-то из нас возьми да и хихикни: уж больно смешон наш «старичок» был. Боже мой, что тогда было! Разумеется, и кровати наши не так заправлены, и в тумбочках, по его словам, творится неизвестно что. Приказал он нам весь вечер наводить в помещении порядок.

— А почему вы не сказали об этом безобразии своему командиру? — спросил я.

Ефрейтор посмотрел на меня и улыбнулся:

— А вы почему промолчали о случившемся в умывальнике? Ничего не сказали товарищу лейтенанту даже тогда, когда он вас об этом спрашивал.