Имре Уйвари - Особенный год

Отец, вернувшийся с какой-то женщиной в белом халате, догнал нас на лестнице.

«Это они?» — громко спросила женщина отца. И он что-то тихо прошептал ей на ухо.

Пожилая женщина понимающе кивнула и жестом подозвала нас к себе.

«А вы можете идти», — сказала она отцу.

Отец помахал нам рукой и уже на ходу промолвил:

«Дети, за вами придет мама!»

Не успел он дойти до двери, как я разревелась. Следом за мной словно по команде захныкали братишки и сестренка. Мы бросились к отцу, кричали, чтобы он подождал нас…

Сейчас уже не помню, кто первым запнулся и упал на лестнице: трехлетний Пали, двухлетняя Жужика или я сама? Помню только, что все мы так и покатились по лестнице вниз… На какое-то мгновение я увидела лицо отца. Сначала он остолбенел, затем нерешительно сделал шаг по направлению к нам, но потом резко повернулся кругом и выбежал в дверь.

Не могу вам описать, какое чувство охватило меня в тот момент. Отец и до этого обращался с нами не очень-то ласково, и тем не менее я его любила. Но там, в коридоре приюта, моя любовь к нему кончилась, вернее говоря, неожиданно оборвалась. Ушибов от падения я не ощущала, только ужасно болело что-то внутри. Я чувствовала себя несчастной, всеми покинутой сиротой. Когда слезы высохли на моих глазах, я села и бессмысленным взглядом уставилась в пустоту.

Жужи, не понимая случившегося, начала знакомиться с женщиной-сестрой. Успокоились и остальные. Я же в тот момент возненавидела всех и вся. Плакать мне больше не хотелось. Закусив до боли нижнюю губу, я молча выполняла все, что мне приказывали. Безропотно разрешила остричь себя наголо, молча надела полотняную рубаху, полосатое платье и тяжелые башмаки. Заупрямилась я только тогда, когда меня отделили от братишек и сестренки. Мне было жаль их… Если бы я могла, я сделала бы для них что угодно…

Вы можете представить себе, что пятилетний ребенок вместо игр занимается тем, что делит людей на плохих и хороших? Я испуганно оглядывалась, следя за тем, кто и с какой стороны собирается меня ударить. Думаю, не ошибусь, если скажу, что худшей жизни, чем в приюте, и быть не может. Разве я не права? Хорошее пришло много позже…

Вам когда-нибудь приходилось читать в книгах о торговле рабами? Нечто похожее на торговлю детьми происходило и в нашем приюте в то время. Сюда приходили важные господа из столицы и приезжали богатые крестьяне из сел, не имеющие детей. Все они хотели приобрести ребенка. Нас разглядывали и толстые рыночные торговки, и элегантные благородные дамы. Важно прохаживаясь среди детей, они выбирали нас, как выбирают в магазине товар. Того, кто приходился им по вкусу, сразу же отделяли от остальных. Ребенок собирал в узелок свои немудреные пожитки, и совершенно незнакомый человек, которого называли воспитателем-опекуном, уводил его.

Первой забрали из приюта маленькую Жужи, а спустя несколько дней дошла очередь и до меня. Цирюльник из провинции на «смотринах» долго разглядывал меня со всех сторон, а затем сказал:

«Уж больно хиленькая девчонка, толку от нее в хозяйстве мало будет».

«Ничего, она со временем окрепнет», — успокоили его.

«Ну ладно, беру я ее».

Когда из приюта забирали маленького ребенка, ему обычно говорили, что за ним приехали бабушка или дедушка. Мне даже и этих слов не сказали, не спросили даже, хочу ли я идти в дом к совершенно чужому человеку. На моем «Деле» чиновник приюта написал: «Сдана на воспитание». И это было все.

Хозяин увез меня к себе. В крохотной кладовке мне поставили койку. В первый же день новые хозяева объяснили мне, в чем заключаются мои обязанности. Я очень устала, сильно хотела спать и поэтому слушала их невнимательно.

Утром следующего дня я поняла, что есть на свете место, где жить еще хуже и труднее, чем в приюте. В пять часов утра в мою каморку влетел хозяин. Грубо сдернув с меня одеяло, он заорал: «Ах ты, дармоедка, тебе давно пора вставать, а ты все спишь!» И бросил на меня метлу.

И тут я заметила, что прижимаю к себе какой-то предмет. Оказалось, что это старая тряпичная кукла. Кто мне ее дал, я не помню, но она была моей единственной игрушкой. Накануне вечером я играла с ней, рассказывала ей о своих злосчастиях, да так и уснула.

Хозяин вырвал куклу у меня из рук и, бросив на пол, начал топтать ногами.

«Ах ты, ослица, вместо куклы тебе нужно подружиться с метлой!» — выкрикнул он и вытащил меня во двор.

Спустя несколько дней я полностью усвоила все свои обязанности. Вставала ровно в пять и сразу же шла подметать двор, а затем до завтрака убирала в помещении, где работал хозяин. Я мыла плевательницы, при виде которых хозяйку, как она говорила, всегда мутило. Хозяйка держала уток, и мне нужно было кормить их. От работы и от холодной воды кожа на моих руках потрескалась. Мне было очень больно, но на это никто не обращал внимания. На ночь я завязывала руки, и боль немного утихала, но утром все начиналось снова…