Михаил Каминский - Переполненная чаша

Землянников вытер полотенцем лицо и снова обмотал махровым жгутом шею.

— Садись, Юрий Владимирович, — показал он на стул рядом с собой, — рад, что выбрался ко мне.

У самого моря перед директорской дачей горел костер. Оттуда доносились крики и смех. По черным стеклам веранды бегали красные отблески.

— Благодарю, — сухо ответил Неверов, — я на минуту.

— Ну-ну, — лицо директора стало скучным. — Выкладывайте, что там у вас.

Неверов пришел сюда, подготовившись к разговору и внутренне собравшись. Хватит, решил он, играть роль временщика и соглашателя. Или — или. Или он настоящий председатель профкома — со всей полнотой власти и решающим голосом в жизни заводского коллектива, или сию же минуту — в отставку. Неверов так и сформулировал: в отставку, чтобы прозвучало коротко и внушительно. «Во всяком случае, — собирался сказать Юрий Владимирович директору, — быть неудачной заменой Черкасову я не желаю. В его кресло сел по вашему настоянию, но покину это кресло по собственной воле, не дожидаясь отчетно-выборной конференции. Я инженер, и…»

— Да… чего я не сказал, но обязан сказать, Юрий Владимирович. — Директор перехватил инициативу, будто он вызнал, зачем пришел Неверов, или подслушал его мысли. — Пока вы еще плохой профсоюзный работник.

У Неверова ослаб и задрожал подбородок. Он постарался унять эту постыдную дрожь. Но директор, будто нарочно, вцепился взглядом в его непослушный подбородок. Безжалостно. И продолжал говорить резко, без какого-либо сочувствия к состоянию Неверова:

— У нас с вами, Юрий Владимирович, в руках огромная власть. Нам ее дали с тем, чтобы мы действовали. А вы мне напоминаете врача, основная задача у которого: лишь бы не навредить! Мало этого — не навредить. Дело в том, чтобы спасти, помочь, научить. Заставить, наконец!.. Да очнитесь же вы, Юрий Владимирович!

— Я ничего, ничего, — забормотал Неверов. — Я вот зачем пришел к вам, Николай Евгеньевич. У нас заявлений на июль больше, чем мест на базе отдыха. От семейных. А ко мне обратились пенсионеры… ветераны, то есть…

Землянников сдернул с шеи полотенце, тяжело вздохнул:

— Здесь, на базе, я отдыхаю. Дышу свежим морским воздухом. А работаю на заводе. Мои приемные часы вы знаете, но к вам они не относятся. Милости прошу в любое время. Там и поговорим о ветеранах, а заодно о плане и наших с вами, Юрий Владимирович, социалистических обязательствах.

Неверов спустился по короткой лестнице, держась за перила, которые были мокрыми от ночной росы. Вытер руку о штаны и медленно побрел вдоль моря. У костра еще веселились. Оттуда доносился запах жареной рыбы.

Надо позвонить Гале, что не приеду, подумал Неверов. Он боялся в таком развинченном состоянии садиться в машину. Придется переночевать в домике для обслуживающего персонала. Не впервой.

За спиной, на директорской веранде, погас свет. Юрий Владимирович заметил это потому, что тень его, качавшаяся впереди, на песке, вдруг исчезла. Тут же, словно по команде, погасли фонари на всей территории базы, и Неверову почему-то стало сразу холодно.

Он шел, напрягая зрение, чтобы не налететь на корягу или камень, и думал: как все мило, на шуточке, начиналось. «Я хочу обеспечить вам карьеру, Юрий Владимирович», — говорил Землянников. Тогда директор придерживался строгого «вы», несмотря на веселый и несерьезный тон, выбранный для разговора с ним. Потом уж появилось доверительное «ты», а сейчас опять возникла дистанция. Но не дистанция волновала Неверова, черт с ней, он ведь и действительно инженер, для которого всегда найдется работа. На этом ли заводе, на другом ли. Вот и в политехнический институт уже звали, старшим преподавателем. Без степени, конечно, плохо, однако кто ж мешает защититься? А переживал он другое: неверие в его силы, упреки в расслабленности, в неумении пользоваться властью для блага тех, кто доверил ему эту власть.

«А может, она мне противопоказана — власть? — Неверов остановился. — Ну, с небольшим коллективом я справлялся. Но масштабность…» Впереди послышались голоса — мужской и женский, всплески воды. Неужели купаются, удивился Юрий Владимирович. Какая радость купаться в полной темноте? Тут глинистый берег; пока выползешь, снова самое время возвращаться в воду, чтобы смыть грязь. А камни, коряги, водоросли? В штормовую погоду море швыряло на берег и всякую мелкую дрянь — щепу, ветки, и здоровенные бревна из разбитых плотов, и целые деревья.

Неверов направился дальше вдоль берега — на шум. Сначала возник темный силуэт легковой автомашины, рядом с нею двигались две фигуры.