Александр Кулагин - Повесть Волшебного Дуба

Завершив чтение, герольд вновь свернул пергамент, тряхнул поводьями и ускакал, оставив позади себя густой столб пыли и уставившихся ему вслед растерянных крестьян.

В полдень вокруг меня собрались все обитатели замка и нескольких окрестных деревень. Вельможи, фрейлины и прочие представители благородного сословия вольготно разместились ближе к часовне на предусмотрительно захваченных с собою мягких шёлковых сиденьях. Простонародье, согласно указу барона, выстроилось несколькими длинными рядами на противоположном конце поляны. Перед крестьянами, отгораживая их от места, где должно было свершиться священнодействие, вытянулась шеренга стражников из личной гвардии барона, вооружённых длинными копьями, которыми в случае чего удобно было бы отгонять чересчур любопытных зрителей. Барон явно счёл, что у него есть причины не подпускать народ слишком близко. Подхалимы, в основном из числа придворных низшего сана, старательно восхищались вслух прекрасной парой - женихом и невестой. Бедняки большей частью безмолвствовали.

Казалось, сама природа радовалась в этот торжественный день, когда принцесса Клементина должна была сочетаться браком с представителем благородного древнего рода... Хотя, по правде сказать, радоваться было особенно нечему. Тем не менее, погода и в самом деле стояла на редкость ясная и безоблачная. Яркое июльское солнце сияло высоко в чистом голубом небе. Солнечные блики от пробивающихся сквозь плотную завесу моей раскидистой кроны лучей весело играли вперемешку с тенями на стальных шлемах стражников и на лысине преподобного отца Оррина.

Сам отец Оррин, немолодой священник, обычно руководивший всеми похоронными и свадебными обрядами, свершавшимися в окрестностях замка, стоял с понуренной головой, сжимая в руках святую Библию и глядя в землю прямо перед собой. Периодически он вздыхал и бормотал себе под нос молитвы. Человек он был, в общем-то, неплохой, только очень уж робкий. По своей воле он никогда бы не стал участвовать в подобном деле. Однако барон не без содействия своего помощника по особым поручениям популярно объяснил священнику, что у того нет иного выбора, кроме как взять на себя почётную обязанность по соединению двух влюблённых сердец.

Первая и наиболее важная с точки зрения показательности часть церемонии, включающая торжественную клятву жениха и невесты и объявление их мужем и женой, должна была состояться под открытым небом перед вратами часовни, прямо подо мной. Эта часть бракосочетания занимала совсем немного времени. Тем не менее, барон желал, чтобы как можно больше людей стало её очевидцами. После этого молодые должны были пройти в часовню и в присутствии священника своими подписями в приходской книге скрепить свой священный союз.

Слуги уже раскатали длинную красную ковровую дорожку от ступеней часовни прямо к ногам барона и установили на ней красивый резной аналой. Принцесса, несмотря на своё ослепительное белоснежное платье, была мрачна, как грозовая туча. Зато барон Бальдрик, облачённый в свой великолепный тёмно-фиолетовый камзол, который он обыкновенно надевал лишь в исключительно торжественных случаях, сиял, как бриллиант. Его рука в изящной перчатке из тонкого сафьяна крепко сжимала запястье Клементины, не давая девочке вырваться из цепкой хватки "возлюбленного".

Кроме жениха и невесты перед аналоем чуть позади, слева и справа стояла пара стражников, а также двое свидетелей. В качестве свидетеля со стороны жениха выступал Ранделл. Железный Клык, как всегда серьёзный и спокойный, стоял, выжидательно сложив руки на груди, за плечом хозяина и молча таращил по сторонам свои большие умные глаза. На указательном пальце его правой руки красовался золотой перстень с огромным синим сапфиром, сверкающим в лучах солнца, словно гладь замкового озера, в котором суждено было упокоиться старому графу Олдусу. Периодически Ранделл косился на правую руку, чтобы лишний раз полюбоваться своим сокровищем.

В роли свидетельницы со стороны невесты была приглашена леди Бернадетта - одна из наиболее высокопоставленных и в то же время наименее сообразительных придворных дам. Немолодая и очень полная фрейлина в пышном, напоминающем цветочную клумбу, платье и высоком башнеобразном головном уборе то и дело утирала изящным платочком подступающие к глазам слёзы умиления.

- Время! Время! - поторопил барон, нетерпеливо указывая на высоко стоящее солнце.

В ту же минуту перед женихом и невестой возник, подгоняемый копьями стражников и растерянно озирающийся по сторонам отец Оррин. Оказавшись перед бароном и принцессой, священник остановился и уставился на них, тупо моргая. Затем, сообразив наконец, чего от него ждут, он поспешно поднял Библию, которую до этого сжимал в руках, и положил её на аналой перед собой. Раскрыв книгу и некоторое время полистав её в поисках нужного места, Оррин откашлялся и начал неуверенным голосом: