Владимир Топорков - Щепоть крупной соли (сборник)

Кузьмич через полчаса не появился. Не появился он и через час, и через два. Игорь уже давно чувствовал голод, хотел уйти к бабке Спиридонихе, но внутренняя тревога, что с Кузьмичом наверняка вышла опять какая-то история, нарастала.

У магазина трактора не оказалось. Широкий след по набитой дороге уходил за село, к речушке. Игорь шел по следу, и с каждым шагом его все больше распирала злость. Не иначе Кузьмич хороший отдых себе устроил, на берегу валандается, сосет свою бутылку, а что человек его дожидается — ему и горя мало.

Речушка в Петровке маленькая, под обрывом голубенькой жилкой по лугам петляет, точно узелками повязана, — в одном месте широким плесом разливается, спокойной волной играет, а в другом ее берега сжимаются до метра, ногу пошире выкинь — и на другой стороне окажешься. Но занятная речка, вода в ней ледяная, до костей охватывает, потому что родники питают ее, из-под косогоров прорезав себе дорогу. Игорь в прошлом году, когда выдавалось свободное время, бегал купаться сюда, плес себе облюбовал с ракитником на берегу, но больше трех минут не выдерживал: тело пламенем вспыхивало, будто в снегу вывалялся.

Трактор Игорь еще с бугра заметил, он как раз на протоке стоял, в противоположный берег быком уперся, но все несчастье понял, когда вплотную подошел. Видимо, решил на противоположную сторону Кузьмич единым махом перескочить, но русло оказалось глубоким до черноты, трактор завис, наполовину спрятав двигатель под воду. Прикинул Игорь, что случилось это час назад, иначе от двигателя шел бы еще пар. Загнал Кузьмич машину так, что своим ходом не выберешься, без другого трактора не обойтись.

Снова шагал Игорь в село, обливаясь потом то ли от злости, то ли от жары. Летний день, хотя и на вторую половину свернул, еще палил солнцем, обдавал банной духотой. Пока нашел Ваську Быкова на пахоте, пока плуг отцепили, трос разыскали, часа два прошло. Игорь больше не размышлял, куда делся Кузьмич, хотя первоначально было желание разыскать его и надавать по шеям, чтоб знал край, да не падал. Бутылку Кузьмич, видимо, еще в магазине высосал, и потянуло после этого его «на подвиг».

Игоревский пыл речушка пригасила. Чтоб чалку набросить получше, трактор со скорости снять (забыл Кузьмич, гад, скорость выключить — спешил, видите ли), разуться пришлось, штанины закатать, и холодная вода обожгла ноги до дрожи.

Потом они с Васькой уже все спокойно проделали: под колею камни накидали — иначе трясина и эту машину засосет по гусеницы, трос до упора затянули и выхватили трактор.

Злоба на напарника с новой силой вспыхнула, когда, запустив двигатель, попытался Игорь скорость включить. Протяжный скрежет сразу открыл картину: пока Кузьмич пытался из речки сам выбраться, спалил муфту сцепления. Рвал машину, подлец, пока не заглохла. За такие дела мало по шапке надавать — судить надо.

Трактор притащили на буксире на стан к вечеру. Еще из кабины Игорь заметил: рядом с Сохатым стоял Кузьмич, смешно припрыгивая и дергая плечами, размахивал руками, отчего пиджак горбом вставал на спине. Было что-то жалкое в его фигуре, или только так казалось рядом с богатырем-бригадиром.

Игорь выскочил из кабины, крюк сбросил с серьги, махнул Быкову, чтоб отъезжал…

Признаться, дорогой, пока Быков буксировал его трактор, думал Игорь плюнуть в морду напарнику, все рассказать о кузьмичовской проделке, и пусть с ним решают, как быть, а он здесь человек временный. Но сейчас, глядя на худенькую фигуру Кузьмича, на его сморщенное, угнетенное лицо, воспаленные глаза — похмелье бесследно не проходит, он вдруг почувствовал жалость к напарнику. А может, на себя все взять, мол, по неопытности растерялся, хотел машину на всех режимах испробовать, да не справился с управлением? Хотите — казните, хотите — милуйте…

Но Кузьмич не дал сказать ни слова. Мелкими шажками зачастил он впереди Сохатого, подскочил, опять подмигнул заговорщицки и понес такое, что Игорь оторопел.

— Нет, ер-майор, ты посмотри на этого орла, Афанасьевич! Трактор в один прием угробил! Нам из города всякую шушеру гонят. На тебе, боже, что мне негоже. Небось начальник его думает, он тут хлебушек растит, землю ворочает, трудовой героизм показывает, а он технику испытывает на излом. Говорил тебе, Афанасьевич, на хрена мне напарник, один буду плужить день и ночь, у меня любое дело из рук не вырвется, сам знаешь…

Бригадир руку Кузьмичу на плечо положил, придавил слегка:

— Подожди тараторить, дай человеку объяснить…