— А чего ему объяснять, Афанасьич? — снова молоденьким петухом залился Кузьмич, подмаргивая Игорю. — У него объяснение короткое, молодой да зеленый, блажь в голове ходит, небось хотел в речке искупаться, днем парило, сам знаешь. Да вместо себя трактор искупал, в бучило загнал…
Почувствовал Игорь, как в дрожи заходили руки, в горле спазмы — не протолкнуть, шаг сделал к Кузьмичу. Тряхнуть бы его сейчас, чтоб душа выскочила, но бригадир его намерения разгадал, между напарниками встал, спокойно сказал:
— Ты, Кузьмич, не заводи парня, видишь, не в себе он. Пережил, наверное, много. Дай ему успокоиться, в себя прийти. Завтра будем решать, что и как, — и зашагал по-журавлиному к мастерской.
— Это ты правильно решил, ох, правильно, — вслед взвизгнул Кузьмич, — не голова у тебя, а сто рублей прибытку. Пусть, пусть парень успокоится.
Игорь подождал, пока бригадир скроется в мастерской, схватил левой рукой Кузьмича за рубаху, притянул к себе, ощущая под пальцами дрожащее тело, сказал, как выдохнул:
— Успокоиться даешь, гад?
Кузьмич резко присел, рубашка его противно треснула, и Игорь разжал руку. Отскочив в сторону, напарник уже другим, не игривым, а слезливым голосом зачастил:
— Ты, Игорь, эти замашки брось, чуть что — в морду! Я тебя по-хорошему прошу — возьми мой грех на душу. С тебя взятки гладки, а меня Саня Сохатый со света сживет за новую машину. А я завтра утром встану и сделаю эту проклятую муфту, комар носа не подточит, Христом-богом прошу, а, Игорь?
— Значит, исправишь?
— Как пить дать! Ты уж зла не помни, что бригадиру наговорил. Сам понимаешь, святая ложь во спасение. Ты завтра еще спать-почивать будешь у бабки своей Спиридонихи, а трактор будет как часы, — и засмеялся дребезжащим смехом.
* * *
Бабка Спиридониха растолкала Игоря часов в шесть утра.
— Ну и спишь ты, господи, — заворчала она, усаживаясь на табурет, — хоть водой отливай.
Игорь вскочил, энергично развел руками, потер пальцами глаза, спросил недоуменно:
— Случилось что-нибудь?
— А это у тебя надо спросить…
— Что спросить? — еще больше удивился Игорь.
— Ишь, праведника из себя строит, — заворчала старуха, — характером в мамашу свою подался. Та тоже, бывало, личико свое сморщит и кривляться начинает: «А это почему, это кто сказал?» Тихоню смиренную из себя корчила…
Знал Игорь, бабка недолюбливала мать. В других семьях матери обычно всю силу своей родительской любви дочери отдают, а бабка о сыне Викторе, даром он шалопай великий, в областном центре, как воробей с одной работы на другую скачет, больше всех печется. А на мать, наверное, бабка потому сердится, что та ослушалась ее, без разрешения замуж вышла, хотя зять и дочь ничем не виноваты перед ней, живут вроде мирно, ладят меж собой, и дом в порядке. Живи и радуйся на дружную семью, ан нет! Вот и сегодня бабка про мать вспомнила некстати.
— Так объясни, в чем мать и я виноваты? — построже спросил Игорь.
— Про мать я так, к слову вспомнила. А ты лично не строй умника, мне проказы твои известны. Слава богу, Кузьмич просветил.
— Он просветит, как же! — понял Игорь, с какой стороны ветер дует.
— Ага, очень даже подробно все рассказал. Ты-то вчера вечером промолчал, на усталость все ссылался, а Кузьмич, он человек прямой, все твои доблести расписал.
— Опять нес с больной головы на здоровую?
— А это ты как хочешь, так и понимай. Позоришь меня перед всем колхозом, а считаешь, что на тебя напраслину возводят. Хоть седины мои пожалел бы! Я ведь всю жизнь в колхозе ударницей считалась. Бывалоча, выйдем на уборку снопы вязать, за мной никто не угонится, меня бабы ветряной мельницей прозвали. Руки у тебя, говорят, Матрена, как крылья, так над полем и мелькают. А я двадцать копен свяжу, уложу, и работа не в тягость — домой иду по сумеркам да еще песни пою…
— Так я-то при чем? — прервал Игорь бабку. — Моя-то вина какая?
— А ты вроде, голубок, и не знаешь? Трактор новый вчера кто угробил, не ты случаем?
— Кузьмич так рассказал? — наливаясь гневом, спросил Игорь.
— Он самый, напарник твой. Спасибо доброму человеку, вон и железку тебе принес. Не хочу, говорит, Матрена Ивановна, чтоб внука твоего по собраниям разным таскали, запчасть из своих запасов отыскал, пусть машину налаживает. Она и стоит, мол, пятнадцать рублей да позору на весь колхоз. За новый трактор и судить могут, как пить дать…
— Ты и деньги ему отдала? — У Игоря даже дыхание сперло.
Бабка глазами заморгала удивленно, с тревогой на внука посмотрела.
Читать дальше