— Ага, угораздило.
С той поры и прилепилась к Егору кличка Причуда. Но странное дело, Егор на такое прозвище не обижался, наоборот, довольно посмеивался:
— А человек обязательно должен с причудой быть. Тогда с ним интересно жить. Моя Катерина тоже такое занятие не одобряла, а потом, когда роща выросла, соловьи там поселились, выйдет вечером и слушает — говорит, со двора бы не шла.
* * *
— Так, говоришь, онучи хозяина не учат? — переспросил Ершов.
— Ага, так и ответил. Но самое главное-то не в моей леваде. Дерево, оно что, хоть и живое существо, а слова не промолвит. Ты с проектом орошения хоть сам разбирался, Васильич?
— А зачем? Ты знаешь, как говорят: «В колхозе ума не надо, на это бригадир есть». С ним, проектом, целый институт работал, там грамотеев побольше нашего…
— Вот и глупость говоришь, а скорее всего чужую повторяешь. Пойдем на улицу, покажу, в чем закавыка получится.
Осеннее солнце уже высоко поднялось над левадой, разгуливался хороший день, от утреннего тумана следа не осталось, и от луж, точно весной, шел пар. Егор вел Ершова к реке по трассе водовода, рассказывая:
— Проектанты, они поступают так, как, говорят, раньше царь дороги строил. Линейку положили и прямую линию провели, на местность забыли посмотреть. И получилось смех и горе. Ты знаешь, что за моей левадой?
— Как что, Сорочья гора…
— То-то и оно. Она, хоть и невысокая, только ребятишкам на салазках ездить, да для воды серьезной преградой встанет. Надо станцию второго подъема строить. А возьми чуть левее, обойди гору, на двести метров удлини водовод и одной станцией обойдешься. Тридцать тысяч в колхозном кармане останется. А главное, на насосную четырех дежурных где ты найдешь?
— Так ли, Егор Евдокимович?
— Так, так, Васильич. Да ты сам с Первеевым поговори. Он хоть и зануда большая, но дело свое знает.
— Так почему же молчит?
— А он, как и ты, рассуждает: в колхозе ума не надо. Тебя-то я понимаю: пришлый у нас человек, поживешь да уедешь, на два дома жить трудно.
Эти слова больно, точно по живому резанули ножом, но Ершов сдержался. Да и что скажешь, ведь и в самом деле живет на чемоданах. Душа словно две доли имеет: одна здесь, другая в городе.
Первеева они нашли на берегу реки. Трещал заведенный экскаватор, выбрасывая сизые кольца дыма, пять перемазанных парней, как воробьи, примостились на гусенице, покуривали, а Первеев по-командирски разгуливал перед ними, наверное, воспитывал за какие-то проделки. Завидев Ершова со стариком, махнул рукой, пошел навстречу, улыбку во весь рот изобразил.
— А, чудак-рыбак, подмогу ведешь? Адвоката нашел? Прямо скажу, дохлый номер — у меня документ на руках…
— Подожди, Первеев, — остановил его Ершов, — не о леваде речь пойдет. Вот мне Егор Евдокимович рассказывал о станции второго подъема: правда, что без нее можно обойтись?
— Точно. Водовод удлинится, но рельеф левее спокойнее, без насосов дополнительных можно воду подавать.
— Так что ж молчишь?
— А кто меня просил в чужие дела встревать? За музыку платит тот, кто ее заказывает. У меня своих забот по горло. Вот они, чижики, опять уселись, греются. Им бы пилось-елось, а работа б на ум не шла…
* * *
Ершов уходил от реки, круто огибая Сорочью гору, как раз по тому месту, где Егор Боровиков предлагал новую трассу водовода. Шел и убеждался — прав старик. Небольшой пологий спуск уходил к реке, своим спокойным рельефом смягчая горушку.
Ершов шел быстро, причудливым веером раскидывая руки. Он уже заметил за собой эту привычку — ходить быстро, почти бегом, когда начинал злиться. Сейчас злоба закипела прежде всего на себя. Здорово он, старик, подметил — пришлый человек. Словно былинка неприкаянная под ветром — во все стороны кланяется, ни к селу, ни к городу в буквальном смысле. Он по ночам разрывается, душу на части рвет и думает, что это его потаенные мысли, сам себя обмануть хочет. А людей не обманешь — люди видят, какие мысли человека дугой гнут. Туда, в город его родительские гнилушки тянут, а здесь живое дело страдает, тоже горьким плачем плачет, потому что без души, как жвачка коровья, исполняется.
Ведь мог же он этим водоводом поинтересоваться? Проект взять, изучить? А он без лишних хлопот подмахнул проект при согласовании — спешил куда-то — и еще доволен остался, что процедура недолгая, не задержала. Да и к мелиораторам мог заглянуть за это время, их мнение послушать, посоветоваться…
В правлении Ершов председателя не застал. Секретарша Верочка сидела за машинкой, «клопов давила» — одним пальцем отстукивала какую-то бумагу. Завидев агронома, привстала, словно школьница, платьице приталенное поправила, заулыбалась:
Читать дальше