Пётр Курков - Категория жизни - Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

— Кадыр! Не надо, не поднимайся!

— Замолчи, девочка, теперь ни звука! — недовольно буркнул толстопузый мужчина.

— Мама, скажи, чтобы он спускался! — крикнула я, подбежала к ней и схватила обе ее руки в свои. Мама так сжала мои пальцы, что я удивилась и поняла: она тоже запрещает мне говорить — боится, что мой возглас отвлечет Кадыра и он свалится.

Наконец он почти достиг вершины столба, хотел рукой сбить тюбетейку, чтобы она упала. Но столб качнулся сильнее, Кадыр был вынужден опять обеими руками уцепиться за него, чтобы удержаться. Немного выждал, не двигаясь. Столб перестал качаться, выровнялся. В этот момент Кадыр протянул руку, снял со столба мою тюбетейку и надел себе на голову.

Не в силах более терпеть, я убрала свою руку, зажимавшую для верности собственный рот, и выкрикнула:

— Кадыр, ты можешь прыгнуть оттуда?

— Могу! — ответил он.

Мать в испуге закрыла ладонью мой рот. Почему? Я уже сказала то, что хотела, а… Кадыр уже стоял подле нас — возле меня и матери; он что-то говорил и, улыбаясь, протягивал мне тюбетейку. Я не понимала его слов, была перепугана его прыжком. Монтажники окружили его. Толстопузый весь дрожал от злости.

— Врезать бы тебе, Кадыр, чтобы навсегда запомнил, — прорычал он гневно.

— Зачем же меня бить, все ведь кончилось благополучно, и я жив-здоров, — отшутился Кадыр. Он был так спокоен и невозмутим, будто спрыгнул с суфы, а не с многометрового столба.

— Да, ты живой, а вот мы едва не умерли от страха за тебя, — оборвал его мужчина средних лет, тоже монтажник, и показал в сторону седовласого: — Убил ты старика. Он же в ответе за тебя.

Старик постепенно приходил в себя. Между ним и Кадыром началась словесная перепалка.

Мама не стала ее слушать, ушла в дом. Постепенно и другие зрители — любители острых ощущений — стали расходиться. Сначала потянулись вереницей те, кто был верхом на ослах, потом незаметно ушли женщины, жившие в ближайших домах, остались только дети. Они не отрывали своих восхищенных глаз от Кадыра.

Монтажники прилегли на груде свежей, коричневой, только что выкопанной земли и молча курили. Никто не мешал разговору, который вели между собой старик и Кадыр. Я прислонилась неподалеку к забору и тоже все слышала.

— Никак не пойму я, — говорил старик Кадыру, — кто на кого похож: ты на детей или дети на тебя.

— Дети похожи на нас, — заверил Кадыр.

— На нас, говоришь… Никто из нас не попросил, чтобы ты прыгнул со столба.

— Она тоже не просила, чтобы я прыгнул, она только спросила, смогу ли я прыгнуть.

— А если бы это сказал я, ты прыгнул бы? — обратился один из монтажников.

— Нет.

— А почему?

— Не знаю, — ответил Кадыр как-то безразлично.

— А я знаю почему, — хохотнул толстопузый мужчина, обмотавший вокруг головы свою рубашку. — Потому что у тебя нет мамочки. — И все его огромное тело в оборванной майке заходило ходуном от смеха.

Сердце мое начало учащенно биться. Все, как один, посмотрели на Кадыра. Он молчал, будто его не касались эти слова. Мне захотелось, чтобы он заткнул толстопузому рот, проучил за ехидство, чтобы они подрались и чтобы люди их разнимали, но Кадыр только посмотрел ему в глаза с усмешкой и покрутил указательным пальцем у виска, потом взял с земли лопату и пошел. Другие тоже поднялись со своих мест. На сырой рыхлой земле остались только неглубокие вмятины да цепочки следов. Мне хотелось пойти и стереть следы толстопузого…

— Здравствуйте, мои человечки! Соскучились по мне? Сейчас мы с вами займемся делом — тоже будем устанавливать столбы! Вот столб. Не смотрите, что он маленький — беритесь за него. Все взялись? Теперь подняли! Раз-два, еще — взяли!

— Робия! Чего ты там кричишь?

— Играю, мама.

— Иди, доченька, помоги мне по хозяйству. Принеси веник.

— Сейчас!.. Вы подождите немного, я маме веник отнесу.

… — Вот и я. Теперь яму надо засыпать землей, укрепить столб — вот так. А кто хочет залезть на столб и прыгнуть с него? Скажите, кто на нашей улице может прыгнуть со столба? Никто. Даже с крыши по лестнице спускаются. А Кадыр прыгнул! Ну, так кто будет Кадыром?

— Я.

— Ты? На столб поднимешься?

— Поднимусь.

— Ну-ка попробуй. Теперь — прыгай! Смотрите, все смотрите! Сейчас Кадыр будет прыгать с высоты. Гоп! Ой, Кадыр, ты упал! Головку свою разбил, глазки блестящие разбил! Шея твоя оторвалась… Погиб ты! Ой, Кадыр…

— Робия, что ты натворила? Почему плачешь?

— Кадыр погиб!

— Что?.. Когда погиб?

Мама прибежала ко мне. Она была бледной, губы ее неудержимо подрагивали, марлевый платок сполз с головы, а дышала она так возбужденно, что цепочка от брошки на воротнике даже позвякивала.