Алексей Вдовин - Серый мужик [Народная жизнь в рассказах забытых русских писателей XIX века]

Вошедшие в эту книгу тексты созданы во второй половине ХIX — начале XX вв. и посвящены одной теме — народу, его быту и психологии, его характерным типам. Объем литературы о народе этого периода огромен, и представленное под этой обложкой — лишь наиболее яркие образцы жанра. Мы отобрали тексты, оставшиеся за пределами русского литературного канона и показывающие народ с несколько непривычной для широкого читателя точки зрения. Можно сказать, впрочем, несколько огрубляя, что неканонические авторы изображают народ, находящийся в гораздо более бедственном (экономическом и моральном) положении, чем мы привыкли видеть по текстам, включенным в школьную программу. В этой книге не встретятся ни толстовский Платон Каратаев, ни тургеневские Хорь и Калиныч, ни некрасовские благородные и величественные крестьянки, ни тем более лесковские «праведники» и умельцы. Эти тексты должны напомнить про ту линию русской прозы о крестьянах и рабочих, которая ведет к «Мужикам» и «В овраге» Чехова — вещам мрачным и почти безысходным.

В то же время мы полагаем, что наша подборка весьма репрезентативна: она включает тексты разных литературных и публицистических жанров 1860-1900-х гг., авторы которых придерживались подчас полярных идеологических и эстетических взглядов. В составе книги отчетливо выделяется блок текстов писателей-«шестидесятников» (Н. А. Благовещенский, Ф. М. Решетников, Н. В. Успенский и др.), народников (В. Г. Короленко, Н. И. Наумов, А. И. Эртель и др.), особую группу составляют писатели-сибиряки, образовавшие нечто вроде литературного землячества в столичной прессе второй половины ХIX в. Согласно современным историко-литературным концепциям [1] См.: Frierson Cathy A. Peasant Icons: Representation of Rural People in Late Nineteenth-Century Russia. Oxford University Press, 1993. к 1880—1890-м гг. в русской публичной сфере сложилось несколько конкурирующих представлений о характере русского мужика, и ни одна из них подолгу не доминировала и не была консенсусной. На смену целой галерее благородных крестьян из «Записок охотника» Тургенева пришли этнографически реалистичные образы крестьян у разночинцев 1860-х годов; в 1870-е годы их сменили либо идеализированные народниками земледельцы и община, либо, напротив, развращенные новыми капиталистическими отношениями «кулаки»-одиночки. Мы считаем, что предлагаемый читателю сборник во многом отражает широкий диапазон этих представлений: здесь встретятся и невежественный, пьяный мужик, и «кулак», и «блаженный», и крестьянин-судья, и рациональный земледелец, и, разумеется, вынесенный в заглавие сборника «серый мужик» — среднестатистический крестьянин, не обладающий никакими характерными чертами, кроме того, что он становится жертвой всевозможных трагических обстоятельств. Многообразие и полярность крестьянских типов, созданных в беллетристике конца ХIХ в., как нам представляется, сформировало те стереотипы восприятия «простого народа», которые циркулируют в современной России.

Слово «забытые», вынесенное в подзаголовок книги, следует понимать несколько условно. Мы отдаем себе отчет в том, что в советское время многие из представленных авторов (особенно Г. И. и Н. В. Успенские, В. А. Слепцов, Ф. М. Решетников, В. Г. Короленко) издавались многократно. Однако устойчивость и стабильность верхнего среза русского литературного канона такова, что даже существование отдельной издательской и исследовательской традиции не делает периферийных авторов менее «забытыми». Многие из публикуемых нами авторов занимали вполне заметное место в современном им литературном процессе, имели свой звездный час, пользовались популярностью у читателей. И все же, как нам кажется, чтение их произведений сегодня есть опыт скорее историко-социологический, а не эстетический. Заметим также, что само литературное «качество» собранных в книге сочинений весьма разное: изготовленные ради гонорара и на злобу дня очерки и репортажи соседствуют с вполне отделанными рассказами.

Мы далеки от мысли, что внутри русской литературы последнего имперского периода можно выделить какое-то отдельное литературное течение — «литературу о народе». Несмотря на то, что для критики этой эпохи в целом было свойственно говорить о народнической литературе, мы предпочли не выносить термин «народнический» в заглавие, чтобы избежать ненужной омонимии с узким пониманием этого слова, сложившимся в советское время, и, кажется, общепринятым до сих пор [2] См., например: Сабурова Т., Эклоф Б. Дружба, семья, революция: Николай Чарушин и поколение народников 1870-х годов. М.: Новое литературное обозрение, 2016.