Евгений Лукин - Три слова о войне

Поэт Райко Петров Ного в детстве скитался по приютам, потому и привык всегда самостоятельно застилать постель. Однажды мы переночевали в штабе Герцеговинского корпуса, расположившемся в одной из вилл на Ластве. Офицеры, вошедшие в его комнату, поразились, увидев его аккуратно заправленную кровать. На геометрически четкий тюфяк было идеально, словно шкура на барабан, натянуто солдатское одеяло, а подушка в наволочке доведена до совершенства. Незабываемая с детских времен выучка заставляла поэта превращать солдатские постели, на которых он ночевал, в идеал аскезы и строгости жития. Горничные в самых роскошных отелях падали в обморок, входя в апартаменты, в которых он провел ночь – настолько идеально были заправлены широкие кровати. Они ведь не подозревали, что здесь ночевал не поэт, а воспитанник сиротского приюта из Невесинья.

Зажигая свечу на сельском кладбище в Мириловичах, где на прошлой неделе похоронили молодую девушку-бойца, у креста с солдатской пилоткой на ней, Ного открыл мне старую истину:

– Сербы как картошка: лучшая их часть в земле!

Люди настолько обеднели, что на требиньском рынке почти никто не может дать мне сдачи с бумажки в десять динаров. Тем не менее, я считаю, что это – один из лучших рынков в мире. На каменных прилавках под платанами лежат вещи, по которым я страдаю, когда уезжаю далеко: круглые белые сыры на больших листьях салата, горстки орехов, горшочки меда, связка сушеного инжира, чеснок, мелко резаный табак по прозванию «требиняц», вяленое мясо, бутылки с домашней лозовачей… Есть ли в истории искусства более прекрасные натюрморты?

Недалеко от фонтана в стиле ар-деко, который подарил своему городу поэт Иован Дучич, я обнаруживаю крошечный прилавок с целебными герцеговинскими травами. Травник, старик с печеным лицом, обрамленным короткой седой апостольской бородой, как будто только что сошел со старинной фрески. Длинные костлявые пальцы касаются травы, собранной на склонах далеких гор, в распадках и рощах. Он одет в заношенную, выцветшую военную форму времен прошлой войны. Мне хочется, чтобы и он хоть что-то заработал, но я не знаю, как дать ему денег, и потому покупаю цветы боярышника, которые снижают давление.

– Как только вода закипит, брось туда щепотку цветков, – поучает он меня. – И не вздумай больше, чем я сказал, туда бросать, а то давление так упадет, что помрешь…

– Что это у тебя? – спросил меня градоначальник Требинья, легендарный Божо Вучурович, воин и народный поэт.

Я объяснил ему, что это цветы боярышника, настой которого гарантированно понижает давление. Поскольку он родом из Требинья, я поинтересовался, действительно ли это хорошее лекарство?

– Лучше не бывает! – ответил градоначальник. – Очень хорошее. Расхваливал его покойный Крсто, покойный Митар и покойный Глигор, да и покойный Петар его тоже принимал.

Легендарный Божо Вучурович рассказал мне за стаканом вина следующую историю.

Заявился с фронта в город солдат, здоровенный детина, за два метра ростом, чтобы побриться и постричься в местной парикмахерской. И вот этот грубый, зачерствевший детина засмотрелся на молоденькую парикмахершу с ловкими белыми руками и решил подождать, когда это нежное, утонченное и прекрасное чудо освободится и сможет коснуться его своими ангельскими ручками… Когда подошла его очередь, он поместил свое огромное тяжелое тело в кресло, которое крякнуло под ним.

– Как вас постричь? – спросила симпатичная парикмахерша.

– Чо, как? Как овцу! Голову меж ног и стрижи!

Есть в сербской народной поэзии одна замечательная детская песенка, которая великолепно разъясняет, как из незначительного поступка рождаются ужас и всеобщая беда. Мы учим ее наизусть детьми, но истинную сущность ее понимаем много позже. Это песенка о курице, которая, принарядившись, как это умеют делать только куры, пошла на базар и запачкала ножку! Поэт Душан Матич увидел в этой песенке, скорее даже считалке, истинные корни сюрреализма. Он подарил ее – в переводе, разумеется – двум французским сюрреалистам, Луи Арагону и Полю Элюару, которые сочли ее гениальной! Эта песенка помогла им разобраться, почему только в Сербии, именно в Белграде, а не в каком-то другом месте, появилось движение сюрреалистов со своим журналом «Невозможно». Сюрреализм, который рациональный западный человек постигает с большим трудом, у нас просто в крови, потому что мы, в сущности, – иррациональный народ. Так что давайте припомним старую детскую песенку, в ритмах которой начались наши безумные жизни: