Евгений Лукин - Три слова о войне

В зале раздались аплодисменты слушателей, которые встали из кресел.

Он даже не поклонился, когда выходил.

У него были дела поважнее дискуссий.

Я в жизни встречал множество информированных людей, нафаршированных множеством никчемных сведений, совсем как телефонные справочники или расписание движения поездов.

Много есть интеллигентных людей, и чуть меньше – умных…

Но реже всего встречаются мудрецы, вроде Лукан Спаича, неграмотного крестьянина из села Зубац над городом Требинье.

Его внук, доктор Марко, рассказывал, как давным-давно дед Лука сказал ему: «Шынок, берегись пошледней!» Тогда он его не понял, а теперь это предостережение стало для него яснее ясного.

Вот смотри: продвинулся человек, карьера у него головокружительная, его имя во всех газетах, и вот на тебе – одно слово, одна подпись, и все к чертям рухнуло. Достала его эта самая «пошледняя»!

Или вот тебе солдат, отважный, неустрашимый, человек-легенда, ты уверен, что он уже вошел в историю, и вот на тебе – не вытерпел, продал цистерну бензина, и настигла его «пошледняя»!

На торжественном приеме в его честь юбиляр украл у кого-то зажигалку.

Молодой министр поселился в чужом, захваченном им доме…

Как говорят в Зубаце: «С кем тебя увидят, с тем тебя и запишут!»

Мудрецы, когда дела у них идут в гору, больше всего боятся совершить малейшую ошибку, иначе их тут же настигнет «пошледняя».

Мы живем в городах среди информированных, образованных и умных людей; библиотеки хранят множество философских трудов, а где-то там, в горах, над облаками, где редко встретишь книгу, в каком-нибудь Зубаце сидит никому неизвестный мудрец Лука Спаич, смотрит в долину на наш водоворот суеты, страстей и алчности и бормочет себе в бороду беззубыми устами наимудрейшую мысль, которую я не смог найти ни в одной книге:

– Шынок, берегись пошледней…

Если его спрашивают, что означают эти слова, от ответствует:

– Золотом ссышь – говном припечатываешь!

На черногорской границе у городка Вилуси строгий пограничник в фуражке-«титовке» с пятиконечной звездой приказал нам выйти из военного джипа Герцеговинского корпуса, на котором мы направлялись к фронту. Пограничник был вооружен до зубов.

Все-таки здорово, что я вышел из машины.

Небо было синее, горы – серые. Вдоль дороги рос ракитник, который придает баранине исключительный вкус. Этот шлях отпечатался в моей исторической памяти. По нему мои предки бежали от турок в Черногорию, по нему возили контрабандный табак. На этой границе меня никогда не покидает чувство вины.

Потом пограничник с пятиконечной звездой на шапке потребовал у нас удостоверения личности. И я сразу почувствовал, как мой дед Яков перевернулся в гробу. Я протянул ему документ.

Потом он потребовал удостоверение у поэта Райко Петрова Ноги. Он сказал:

– Товарищ, удостоверение личности!

– Я господин, а не товарищ! – прорезалось в нем сварливое существо поэта.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Мы – на его шапку с пятиконечной звездой, он – на герб Республики Сербской на шапке нашего водителя в камуфляже.

И тогда солдат сказал пограничнику:

– Делай свое дело, а мы свое будем делать!

Тогда пограничник попытался завести разговор с Ногой, но тот отрезал:

– Удостоверение – да, беседа – нет!

– У вас есть оружие?

Из оружия у нас были только метафоры, так что нам позволили въехать в благородную землю Герцега Степана.

Это была трогательная братская встреча.

Дорога была призрачно пустой. В воздухе чувствовалась близость моря. По привычке, установившейся за минувшие годы, мы едва не рванули прямо в Дубровник.

Если бы так и поступили, вряд ли вам довелось бы прочитать этот рассказ.

Блуждаю по белым каменистым тропинкам Герцеговины. В голове у меня неотвязно звучит песня, которую я слышал однажды утром по радио (а может, во сне?): «Рано утром в Африке проснется антилопа и бросится бежать. Не будет бегать быстро – лев ее поймает и сожрет. Рано утром в Африке проснется старый лев и бросится бежать. Не будет бегать быстро – упустит антилопу и с голоду помрет. Утром солнышко встает, и если хочешь жить – немедленно беги!»

Вместо того чтобы бежать, я уселся на берегу Требиньицы и засмотрелся в ее смиренные воды, вспоминая совет, который покойный Чамил Сиярич дал молодому тогда еще поэту Райко Петрову Ноге: «Лучше всего для тебя сиживать на бережку, покуривать, дым колечками пускать и ни о чем не думать!»