Евгений Лукин - Три слова о войне

Полковнику хотелось верить, что дед не умирает, и он накупил для него подарков: сырые кофейные зерна, сахар-рафинад, сигареты и ракию. Но все оказалось намного хуже! Сестры со слезами на глазах рассказали, как отец опозорил их перед всем городком. Деда, вдовствующего уже четверть века, поймали на том, что ночами он навещает примерную вдовицу пятидесяти пяти лет. И вот теперь они, несчастные, из-за такого позора не смеют носа высунуть из дома! Так что Полковник должен с ним переговорить как мужчина с мужчиной. Нет, ты только подумай, ему ведь восемьдесят шестой пошел!

Что же случилось? Однажды, когда дед входил в дом вдовицы, он, как полагается, снял ботинки и оставил их у порога. Однако нашлись малолетние хулиганы, которые связали шнурки и закинули обутки на провода у дороги! Весь город опознал дедовы боты, поскольку только у него был пятьдесят седьмой размер обуви.

Полковник навестил старого отца, вручил подарки. Выпили ракии, поговорили, выкурили по сигаретке, а когда вернулся, сестры спросили, что он сказал деду.

– Чтобы в следующий раз не разувался! – ответил он и вернулся на фронт.

В гарнизоне Билечи – маленького городка, со всех сторон окруженного горами, – побывало много солдат, комендантов, офицеров и знаменитых каторжан, так что даже кипарисы стали серо-зеленого камуфляжного цвета. Австро-венгерская мостовая с истертым и потрескавшимся булыжником помнит грохот региментов Франца Иосифа, парадный шаг русского царского полка, бежавшего от большевиков, строевые марши югославской королевской армии и тихий стук башмаков без шнурков, исходящий из самой знаменитой довоенной каторжной тюрьмы; помнит злую походку курсантов послевоенного офицерского училища и шлепанье босых ног арестованных сторонников Информбюро…

И во все эти времена точно в центре казарменного двора, не на входе и не на выходе, но точно в центре плаца, непонятно почему стоял часовой, смена которого регулярно происходила и днем и ночью! Никто в гарнизоне не знал, что эти часовые охраняют и кто их здесь поставил. Пост выставлялся вроде как во исполнение священного воинского ритуала.

Итак, регулярно менялись коменданты: отслужив положенный срок и выбившись в генералы, они покидали Билечу, и никто не решался спросить, почему посреди гарнизонного двора стоит часовой.

Похоже, все боялись показаться смешными и неловкими в глазах офицерского корпуса. И тогда, примерно в середине шестидесятых, прибыл новый комендант и уже в первый день спросил, что тут делает часовой и кто его сюда поставил. Дуайен офицерского корпуса вспомнил, что в Билече живет старик, гарнизонный столяр еще при Австро-Венгрии, который всю свою жизнь делал только два предмета – гробы для солдат и гражданских лиц. За ним послали джип, потому что он был очень старым.

– Может, вы знаете, почему посреди казарменного двора стоит часовой? – спросил его комендант.

– Как не знать? – удивился старик. – Я сам тут его поставил в девятьсот двенадцатом…

Комендант обалдел! Старик рассказал ему: в 1912 году ему поручили установить вокруг плаца скамейки, чтобы солдаты не валялись на каменных плитах. Он сколотил скамьи, установил и покрасил серо-зеленой краской. Поскольку краска сохла долго, он попросил дежурного офицера, венгра по национальности, организовать посреди двора пост, пока не высохнет краска, чтобы солдаты не пачкали форму! А дальше дело пошло своим чередом… Скамьи давно сгнили, а часовые все продолжают сменяться!

Когда речь заходит о традициях и наших великих предках, которые нас обязывают ко многому и по сравнению с которыми мы выглядим гораздо более мелкими, чем есть на самом деле, я тут же вспоминаю старую притчу о палке, которую услышал в Герцеговине.

Жил, значит, в Требинье благородный старик огромного роста, и была у него палка, известная всему краю необыкновенно красивой резьбой. В нищей стране Херцега Степана, где нет никаких скульптур, кроме придорожных памятных знаков, могильных крестов да резных голов у гуслей [16], верхушка этой кривоватой палки была просто великолепной. Рукоятка завершалась крыльями коня Ябучила (старик словно готовился воспарить на нем), а под ней были головы знаменитых героев и воевод Любибратича, Вукайловича, Зимонича и самого владыки Рады вместе с Карагеоргием, которые обвивал коварный змий.

И, как часто бывает, у этого великана был мелкий и неприглядный сын, который, будучи уже в годах, терпеливо ждал стариковой смерти, чтобы унаследовать легендарную палку, весть о которой распространилась от Иванседла на севере аж до впадения Неретвы в море.