Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

Не сразу поняла Матильда, почему ее слова привели Уэстона в такое смятение; ведь ей казалось, что она с робкой покорностью приносит любимому бесценный дар.

Отчаяние, накопившееся в душе Уэстона, вдруг прорвалось наружу — почему он дал Зилафу увести ее из пасторского дома? Уэстон неподвижно смотрел в одну точку с тем чувством глубокой растерянности, какое испытывает истерзанный болью человек, сознающий, что он совершил непоправимую ошибку.

И тут Матильда поняла, какого рода ревность мучает Уэстона. Она была потрясена и в то же время оскорблена. Отойдя от стены, она сказала ровным голосом:

— Для тебя я приготовила раскладную кровать. Она стоит в соседней комнате.

Однако никаких других жилых помещений в сторожке не было. Серая машина Уэстона стояла за домом в дощатом гараже рядом с крохотной кухонькой, главным украшением которой была спиртовая плитка с двумя конфорками.

Ни один из них не шевельнулся — между ними стоял призрак, созданный фантазией Уэстона. Ревность к прошлому, к ее жизни с Зилафом, питаемая мучительной игрой воображения, комом засела у него в груди. Неожиданно Матильда увидела перед собой терзаемого ревностью врага со стиснутыми посеревшими губами. Она поняла, что на свете нет ничего труднее, чем стать счастливой.

Одна только физическая близость с любимым человеком не удовлетворила бы Матильду. Она мечтала отдать себя всю целиком, мечтала, чтобы их любовь горела ровным пламенем, — для нее это был единственный путь к неомраченному счастью. Матильда хотела вкусить от древа познания и в то же время не быть изгнанной из рая.

С досадой почувствовала она, что ее короткие чулки, доходившие только до колен и придерживаемые круглыми резинками, чуть-чуть спустились. Нагнувшись, она, как могла, незаметно подтянула их и быстро провела пальцем между чулком и резинкой.

Когда Матильда выпрямилась, она по глазам Уэстона увидела, что вся эта процедура не ускользнула от его внимания, — невольно она скрестила руки на груди и потупилась, словно застигнутая врасплох школьница.

Ничто другое не могло так ясно раскрыть возлюбленному Матильды сущность ее натуры. Уэстон почувствовал, что женщина, стоявшая у стены напротив, само воплощение невинности, совершенно безгрешное существо. Матильда скорее умрет, чем позволит себя развратить. «Достаточно посмотреть на ее рот, на линию ее губ, которая так выдает каждого человека», — подумал Уэстон, чувствуя, как чья-то чудодейственная рука извлекла мучительный ком из его груди.

Чуткая душа Матильды в ту же секунду распознала, что ее возлюбленный освободился от мук. На ее губах появилась мягкая улыбка, а глаза гордо блеснули — почти без борьбы ей удалось победить призрак и изгнать его из воображения Уэстона.

Объятые одним порывом, они вышли на воздух. Поляне, залитой лунным светом, снился прожитый день. Тени, отбрасываемые верхушками деревьев, проложили темные мостки через серебристый ручей.

Его рука легла на шею Матильды, они и по росту были хорошей парой, плечо молодой женщины уместилось как раз под мышкой у Уэстона. Так они медленно прошли через всю поляну под звездным шатром, шагая в ногу и чувствуя, что сердца их бьются в унисон. Прохладное дыхание Уэстона касалось уха и щеки Матильды, и даже треск сухих веточек под ногами рождал в них ощущение небывалой слитности.

В ельнике Уэстон привлек Матильду к себе. Она вздрогнула. По ее глазам, которые оказались сейчас совсем близко к глазам Уэстона, он понял, что его подруге придется преодолеть еще целое море пламени — свою стыдливость. В ее взгляде он прочел все.

— Не пойти ли нам в палатку? — спросил он с улыбкой.

Матильда утвердительно кивнула. Но потом она вдруг припала к Уэстону и скользнула вместе с ним на землю, навстречу своей погибели, навстречу смерти, сулящей ей новую жизнь, жизнь с любимым.

Пробираясь сквозь еловые ветки, лунный свет неровными пятнами падал на темный ковер из мха, и мох становился светло-зеленым, как днем.

Старое застиранное платьице Матильды было до пояса на застежке. Рука Уэстона расстегивала пуговицу за пуговицей, а его глаза упорно вопрошали — можно или нет? Не спуская глаз с Матильды, он медленно положил ладонь на ее теплую грудь.

У самой шеи платье было застегнуто на крючок. Уэстон никак не мог его разыскать. Матильда поднесла его руку к своим губам и села. И тут, пройдя через море пламени, она помогла любимому. Уэстон не сводил с нее глаз. И она посмотрела на него как бы издалека, стараясь почерпнуть в его взгляде то несокрушимое доверие, которое помогло бы ей развязать пояс и сбросить с себя платье и рубашку. Какой мягкий мох! Она откинулась назад, и лунное пятно с зубчатыми краями скользнуло с ее груди к ногам. Теперь он видел ее всю. И Матильда, не выдержав этого взгляда, опустила ресницы: она была совсем нагая, в одних коротких чулках.